«В клубе уже были готовы столы со всевозможными яствами. Преобладали, конечно, фрукты: бананы, ананасы и манго - «king fruit» (король фруктов), как называли его сами индийцы.
Длинные столы были поставлены в виде буквы «П». В президиуме сидели Брежнев, члены его делегации, генеральный директор Мани и представитель от федерального правительства. Позади на стене висели два флага: наш – красный, с серпом и молотом, и индийский - с белой и зеленой горизонтальными полосами и колесом счастья на белой полосе.
Людей за столами было много. Все – мужчины, ни одной женщины. Подчеркивая дружбу и единство двух народов, индийские организаторы приема рассадили всех так, чтобы рядом с индийцем сидел русский, а рядом с русским - индиец. Я был рад, что возле меня с одной стороны оказался начальник полиции Сантанакришнан, а с другой – индийский врач Вильямс. Я увидел, что наряду с индийцами и русскими в зале были немцы, англичане и итальянцы. По два человека от каждой стороны. Позднее Сантанакришнан объяснил мне, что желающих прийти на встречу с Брежневым было очень много, но пригласили лишь этих немногих.
Пока все рассаживались, неугомонный Диатян о чем-то переговорил с переводчиком Брежнева, а затем с Брежневым и Мани. После этого быстрым шагом направился ко мне.
- Договорились так, Василий Михайлович, - с ходу начал он, – приветственную речь Мани будешь переводить ты, а речь Брежнева – его переводчик. Там для тебя сейчас поставят стул, так что иди сразу.
«Ну и Диатян, уже сосватал», - беззлобно подумал я, вставая. Кивнув Сантанакришнану и доктору Вильямсу, я прошел в президиум и поздоровался со всеми разом, в том числе и с переводчиком Брежнева. Им был известный многим, в том числе и мне, Виктор Михайлович Суходрев - переводчик, работавший с Хрущевым, Брежневым и многими другими государственными деятелями.
Встретив меня, он назвал себя и сказал:
- Я знаю, вас зовут Василий Михайлович. Давайте сядем.
Мы присели на стулья, специально поставленные для нас за спиной Брежнева и Мани.
- Думаю, Георгий Аршавирович сделал правильное предложение, - понизив голос, проговорил он. - Вы господина Мани переводили много раз, привыкли к его манере говорить, так что вам будет легче, чем мне. Тем более что он, как я успел отметить, говорит с очень сильным индийским акцентом, а предложения выпаливает, словно стреляет из автомата. Выпустил очередь, и новую. Он согласен, чтобы его переводили вы.
- Я тоже не против.
Я хотел сказать что-то еще, но не успел. Мани встал и, слегка дотронувшись до меня рукой, прошел к микрофону. Я последовал за ним и встал у другого. Наступила тишина.
Поблагодарив Брежнева за то, что он, находясь с визитом в Индии, нашел возможность посетить Нейвели и ознакомиться с развернувшимся здесь строительством, Мани сказал затем о том, что между Индией и Советским Союзом издавна существовали теплые дружественные связи, и что Советский Союз всегда оказывал Индии свою поддержку. И тогда, когда она боролась за свою независимость, и после, когда она обрела ее. Памятниками такой бескорыстной дружбы останутся Бхилайский металлургический завод, тепловые электростанции «Нейвели», «Орба», «Патрату», гидроэнергетический комплекс «Бхакра-Нангал» и многие другие объекты, которые, несомненно, появятся в будущем. В настоящее время здесь, в Нейвели, реализуется грандиозный проект, в котором принимают участие специалисты из Советского Союза, Великобритании, ФРГ, Италии. Индийцы благодарны всем им и считают, что именно такой род сотрудничества должен установиться во всем мире. Мани сообщил далее, что он бывал во многих странах, видел, как трудятся инженеры и рабочие, но то, как работают здесь советские специалисты, не может не вызвать удивления и восхищения. Если они и дома так работают, то их страну не может не ожидать прекрасное будущее. Выразив надежду на дальнейшее развитие дружественных отношений и плодотворного сотрудничества между странами, Мани пожелал Брежневу успешного пребывания в Индии и еще раз поблагодарил за оказанную Корпорации честь.
Закончив свою речь, он прошел на свое место. Последовали бурные аплодисменты.
Затем с ответной речью выступил Брежнев. Я ее тоже переводил, но переводил мысленно, сидя уже на своем прежнем стуле между доктором Вильямсом и Сантанакришнаном. Я и потом никак не мог избавиться от утомительной привычки мысленно переводить речи тех, кого уже переводят для всей аудитории другие переводчики. Надо сказать, что переводчик Брежнева переводил его речь великолепно. А меня, признаюсь, всегда радует, когда мои коллеги по переводческому цеху отлично делают свою работу.
Читатель может сам легко представить себе, о чем в своей ответной речи говорил Брежнев, поэтому, я думаю, нет необходимости пересказывать ее здесь.
Во время речей никто, конечно, не ел, и по окончании речи Брежнева и новых горячих аплодисментов все потянулись к закускам. Я тоже. Но ничего не успел взять, так как подбежал Диатян и сказал, что меня снова просят пройти в президиум. На этот раз просил сам Леонид Ильич. Сантанакришнан не знал русского, но, наверно, понял, о чем шла речь, так как с улыбкой подтолкнул меня в спину.
Честно говоря, я был спокоен. Сейчас мне это кажется странным, но я действительно был тогда спокоен. Вместе с Диатяном я прошел в президиум, остановился возле Брежнева и поздоровался еще раз.
- Я вас прошу помочь нам, Василий Михайлович, - сказал он, удивив меня тем, что назвал меня по имени и отчеству. – Мой переводчик с утра ничего не ел, и я отпустил его позавтракать. Минут через двадцать он вернется. Так что прошу вас подменить его на некоторое время.
- Конечно, Леонид Ильич.
Говорить с Брежневым мне было очень просто. Он был каким-то… своим.
Обратившись к Мани, Брежнев проговорил:
- С вашего разрешения, господин Мани, хочу задать нашему переводчику несколько вопросов. Об их жизни здесь.
- Конечно! Господин Трошин приехал сюда в числе первых, так что обо всем может рассказать лучше других.
- Вот, Василий Михайлович, разрешение получено.
Если сказать честно, то я думал, что меня пригласили для перевода разговора Брежнева с Мани, но это было не так. Вернее, так и не так. Часть времени, как оказалось, я не переводил, а отвечал на вопросы Брежнева. Приводя здесь разговор с Брежневым, хочу заверить читателя, что он был записан мной в тот же день и был именно таким.
На фотографии: Л.И. Брежнев, г-н Мани и я между ними; позади – начальник полиции Сантанакришнан.
- Вы были в числе первых. И сколько же времени здесь находитесь?
- Уже два года и три месяца.
- Ну и как? Жарко ведь здесь. И душно от влаги.
- Да. Как говорят наши специалисты, здесь «в доме, как в духовке, а на улице, как на сковородке».
- Ишь ты. Запомню. Очень метко. Вы здесь с семьей?
- Был с семьей, но в апреле жена с дочкой вернулись в Москву.
- Почему?
- Жена не смогла больше переносить жару.
- А дочка?
- А дочка чувствовала себя здесь хорошо. Целыми днями могла на улице играть.
- А вы сами как эту жару переносите?
– Вначале я все ждал, что когда-нибудь придет прохлада. Не может ведь так продолжаться. Но она так и не пришла. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год. А потом махнул рукой.
- В доме, надеюсь, кондиционер есть?
- Есть. Но мы им не пользуемся.
- Почему? – удивился Брежнев.
- Плохо становится, когда из прохладного помещения потом на улицу выходишь. Сидим или спим просто под вентиляторами.
- Смотри-ка, я не знал... А платят нормально? Специалисты довольны, нет?
- Нормально, Леонид Ильич. Никто пока не жаловался.
- Это хорошо. Нечасто услышишь, что люди довольны зарплатой. Ну, а как с выпивкой? Здесь, как мне сказали, сухой закон?
Брежнев почему-то с особым вниманием посмотрел на меня, ожидая ответа. Вопрос прозвучал неожиданно, поэтому я несколько смутился. Но затем решил, что лучше ответить, как есть.
- Здесь сухой закон, но в Пондишери, бывшей французской колонии – это в сорока километрах от нас, сухого закона нет, туда мы иногда ездим за спиртным, - как бы оправдываясь, я добавил: - У нас же Новый год, День Победы, дни рождения…
- Все ясно, - прервал меня Брежнев и повернулся к Мани. – Это я спрашиваю, как у наших специалистов обстоят дела с выпивкой. Натура у русских широкая. Всякое может быть.
Этот вопрос я четко и откровенно перевел Мани.
- Проблем пока нет, - ответил Мани, - надеюсь, что и дальше не будет. Мы знаем, что вы, русские, без этого не можете. Поэтому смотрим на поездки в Пондишери снисходительно. Обычаи есть обычаи. Изменить их быстро почти невозможно.
- Да, - подтвердил Брежнев, – у нас в России так повелось, что все праздники мы непременно отмечаем с вином или водкой. ….. А вообще, господин Мани, если говорить серьезно и честно, то помощь, о которой вы говорили, мы вам оказываем не потому, что очень богаты. Наоборот, все, что мы поставляем и присылаем сюда: оборудование, специалистов, - все это очень нужно нам самим. Но вы наши друзья, а друзьям мы всегда готовы помочь. Даже когда сами нуждаемся в помощи. Трудно даже представить себе, господин Мани, те разрушения, которые Советский Союз понес во время Второй мировой войны. В европейской части страны буквально все было разрушено. Пришлось все восстанавливать, чем я, надо сказать, многие годы и занимался. И до сих пор нам очень и очень многое надо сделать, чтобы обеспечить нормальное развитие экономики. Так же, как и вам сейчас.
Увидев подошедшего переводчика, Брежнев сказал:
– Ну вот, Василий Михайлович, пришел мой переводчик. Спасибо вам за беседу и за помощь.
Я слегка поклонился ему и Мани и через весь зал прошел на свое место. Вместе со мной вернулся и Сантанакришнан. Оказывается, все то время, что я переводил Брежнева и отвечал на его вопросы, он стоял позади нас. Это хорошо видно на фотографии. Почему он там находился, до сих пор не могу понять до конца.
Как и до беседы с Брежневым, я был абсолютно спокоен. Сантанакришнан, взглянув на меня, вдруг проговорил:
- Господин Трошин, а вы знаете, кого вы сейчас переводили? Вы переводили Президента великого Советского Союза!
Слова «Президента великого Советского Союза» он произнес с таким пафосом и с такой торжественностью, что я впервые заволновался. «А ведь и правда! Когда еще удастся переводить президента страны?!» Этот момент я помню до сих пор...
Заканчивая на этом описание индийского периода моей жизни, хочу сказать, что именно тогда, на строительстве электростанции в Нейвели, я приобрел тот багаж знаний, языковых и технических, который позволил мне впоследствии работать переводчиком без каких-либо особых трудностей. Благодаря бескорыстной помощи наших и индийских инженеров, а также моему упорному измывательству над самим собой я, как сказочный Иванушка-дурачок, вышел из этого индийского пекла – в прямом и переносном смысле – совершенно другим человеком. Стал переводчиком.
А это, как говорил в своей речи г-н Мани, «памятник бескорыстной дружбы между Советским Союзом и Индией», тепловая электростанция «Нейвели», работающая и сегодня». (Из книги отца).
