Рядом с моим отелем было Флауэрс кафе: эдакий катмандинский аналог культового мумбайского "Леопольда". Его изюминкой являются карлики, работающие официантами, неплохая выпечка и приличный кофе. Оформлено Флауэрс в стиле, который я охарактеризовала, как "Париж в Катманду".
Я так понимаю, что его учредители целились в странствующую по Азии европейскую богему. Ну что ж, целились- и попали, кафе не пустует, народ клубится и общается на обоих его этажах. Но мне там не нравилось: персонал избалован туристами, хамоват и неприветлив. Лучше всего, и дешевле всего, и вкуснее всего в маленьких, на один - два столика, многочисленных тибетских кафе. Надо только нырнуть с Колеса в один из запутанных переулочков, где, на задворках, в каком- нибудь из тупичков, обязательно сыщется крохотное заведение с работающими в нем лучезарными мальчишками. А какие там момо, ах! Ах! Только отсутствие вайфая мешало мне питаться исключительно у них.
Резюме: голодными на Боуде не останетесь, даже если ваш бюджет очень скромен. А если есть нужда - почти в любом заведении на центральной площади и почту проверите и в скайпе поболтаете: вайфай на Боуде шустрый. Когда, ясное дело, не отключают электричество, а отключают его часто.
Ну и ладно, бог с ним, с этим вайфаем.
Ах, эти глаза напротив...
Опишу вам один свой день на Боуде.
Новое прекрасное непальское утро и мое первое побуждение в Катманду. Я быстро завтракаю в Флауэрс морковным кейком и растворимым кофе - нет электричества - нет капучино - нет вайфая - чего рассиживаться- то! - и оправляюсь на Кору. Крутанула огромное количество маленьких барабанчиков в белой стене, соскользнула с витка и покрутила в ближнем храме большие барабаны.
Потом опять вернулась к Ступе и сделала беcсчетное количество кругов вокруг нее: накануне прочитала, что обхождение Ступы способствует тому, что тело становится " прекрасным" ( и я решила таким образом залечить свои ожоги, полученные на озере Фева))))
Проходя мимо молодого чернокожего монаха, я положила в его серебристую чашу для пожертвований немного рупий и залюбовалась на него. А он стоял, как изваяние, легко держа в полусогнутой руке огромное серебристое блюдо: такой яркий в своей оранжевой тоге, оранжевых кроссовках, оранжевых носках и зеленой сумкой через плечо: однако он - эстет!
Второй день подряд я натыкаюсь взглядом на его монументальную, вросшую в площадь, фигуру, и второй день изумляюсь абсолютной неподвижности и своеобразной пластике этой неподвижности. Такое впечатление, что он сам с собой играет в "замри".
А когда вы подходите и опускаете свое скромное подаяние в его чашу, то он "отмирает", прекрасные миндалевидные глаза оживают, красивой формы полные губы неуловимо шевелятся и на скульптурном лице расцветает необыкновенной красоты улыбка. Не во весь рот, не от уха до уха, не во все зубы, а такая улыбка, которую очень трудно описать. Вроде человек и улыбается вам, и в тоже время сохраняет соответствующее своей высокой миссии достоинство, не давая улыбке распуститься полностью. Бритая голова при этом величественно и одновременно доброжелательно наклоняется вперед и пока вы стоите рядом, остается слегка склоненной - в знак признательности и одобрения.
А потом медленно возвращается в свое обычное положение, взгляд устремляется от вас вперед и вверх - в никуда и одновременно в лишь ему видимую точку концентрации.
И в этих плавных движениях столько царственного величия и природной красоты! И во всем его облике столько осознаннанной необходимости стояния тут, на солнцепеке, с чашей для подаяния на вытянутой руке и в правильности вашего плодоношения: как будто он и не благодарит вас вовсе, а великодушно принимает от вас дар своему Богу. А вы отходите от него, преисполненные счастьем маленького ребенка, которого похвалили взрослые, да и он сам понимает, что сегодня он "большой молодец")))
Налюбовавшись на оранжевую статую, я отправилась инспектировать местные лавочки в поиске сувениров и дисков. Также я озаботилась покупкой себе рубахи " как у всех", потому что все чистое в рюкзаке уже закончилось, а меня обуяла страшная лень, и перспектива стирки не вдохновляла совершенно.
Вернулась с покупками домой и обнаружила, что появилось электричество, зато пропал Айфон. Поставила на уши все лавочки, в которые заглянула до того, обнаружила Айфон у себя в сумке, и поехала в Патан в диком раздражении на себя и свою рассеянность.
Вернулась на Боуду и пошла лазить по улочкам- переулочкам. Купила керальские манго нового урожая и понесла эту красоту домой. Ой...мамамамоядорогая - да он все стоит!!!! Тот оранжевый монах с серебряным блюдом на вытянутой руке - стоит, как стоял утром, на том же самом месте!
Я ринулась к нему со своими мангами, и начала толковать, что ему необходимо подкрепиться. Он в своем фирменном стиле внимательно и добро смотрел на меня, потом взял манго и сказал:
- Пойдем! Я угощу тебя чаем!
Мы пришли в одно из закоулочных кафешек, где нас бросились со всех ног рассаживать, и мой спутник величественно сделал заказ. Уж не знаю, откуда у него в арсенале такие жесты, но вы бы видели, КАК он подозвал мальчишку.
Я жадно впитатывала и запоминала это доброе величие, а он спокойно смотрел, как я таращусь на него, и мягко улыбался.
Потом сказал:
- меня зовут Махендра. У меня есть второе имя - Будда. А как зовут тебя?
Я представилась ему и сказала, что он очень, очень красив! можно ли его фотографировать? Махендра величественно кивнул, и стал расспрашивать меня обо мне.
А я все не могла отвести глаз от его скульптурного лица и дивной мимики, да еще он сел на фоне зеленого забора, и его оранжевая роба вступила с этим забором в изумительный альянс.
Махендра родился в Индии, в штате Уттар Прадеш, в какой то небольшой деревушке, в буддисткой семье, но монахом стал он один из всех многочисленных братьев. Я наивно спросила: он , конечно же, пришел сюда из Индии пешком?
- Зачем? взлетела вверх гордая голова. Поезд, автобус! - произнес он, а прозвучало это как карета! Росл- Ройс!
Я спросила, а сколько же он тут стоит.
- десять часов в день......еще сегодня остался один час, и завтра - один день,- а потом он поедет в свой монастырь в Бихаре. Я сказала, что нельзя стоять весь день на солнце без головного убора, и он достал из своей салатовой сумки маленькое (оранжевое!!!!) полотенчико и положил его на бритую голову, потом повернулся ко мне и хитро сказал:
- но ведь так некрасиво?! - и убрал полотенчико обратно.
Я сказала, что могут быть проблемы, что голову надо беречь, но что он ответил, что проблем быть не может, и что его голову бережет Будда.
И вскоре он опять заступил на свое торжественное стояние: свежий, как будто бы и нн было этих девяти подвижнеческих часов...
На Боуду опустились синие сумерки, и я увидела ее другой - еще более прекрасной и сказочной. Накануне, утомленная дорогой, я отключилась гораздо раньше, а сегодня все никак не могла оторваться от созерцания этого удивительного концентрического пространства, и все сидела, сидела....
