Начало не понравилось – «не кинематографично», некрасиво, просто какой-то неживописный посёлок, столбы, провода – а я надеялась на красивый пейзаж в горах, ручей, деревья, облака… Бомжатник. Чистенькая палатка стоит прямо внутри хибарки. Но есть электричество, есть печка-буржуйка, мультиварка, компьютер и интернет, откуда поначалу доносятся слова на русском языке из какого-то русского сериала (почему-то).
Порадовал требовательный говорящий кот. С характером, бродяга! В общем, присвоил себе этот кот нашего бомжа-кинорежиссёра – для своей кошачьей пользы.
Поначалу внешность Ки Дука здесь не понравилась, и пока он рассказывал о планах снять фильм – не нравилась. До тех пор, пока он не стал петь. Вот тут в глазах Ки Дука появилась его душа – лицо стало прямо детским! И родным.
Через 15 минут фильма выпал утренний снег. Вот это по-русски, прямо душа обрадовалась! Снег прикрыл все неприглядности посёлка. И нашего героя это тоже взбодрило: он сытно покушал и даже хлебнул чего-то из подозрительной бутылки, похожей на советскую чекушку.
Снег растаял. И начались долгие «диалоги» с самим собой. И так три года подряд.
Пришли мысли о своих прежних фильмах, о темах, которые он брал. В том числе – о смерти: как к ней относиться, как её определить для себя, можно ли её понять вообще? «Смерть – это белое, превращающееся в чёрное».
И эта песня-плач – «Ариран», со слезами в глазах… На разрыв аорты.
Ближе к концу - как настоящий режиссёр - Ки Дук всё-таки не смог не сделать драму: он расстрелял своих предателей и застрелил себя самого. Прежнего.
Цитата после долгого затворничества:
«Я понял две главные вещи. Первое: не нужно сильно верить людям, не нужно полагаться на них. И второе: кино – это просто кино, а не какое-то открытие человечества, не нужно относиться к нему, как к идеалу всего творчества. Гораздо важнее правильно относиться к жизни. После кризиса я понял, что моя жизнь для меня – самое главное, и именно на нее я должен обращать внимание. А на кинематограф нужно меньше надеяться. Именно так я смог снять фильм "Ариран".