Мое открытие - поэзия Бориса Рыжего...
Он ушел из жизни в 27 лет. Его называют Пастернаком современности...
Борис Рыжий (1974 – 2001) – поэт по определению, поэт абсолютный и пока не втиснутый литературоведами в поэтологические классификации, иерархии и кондуиты. Борис Рыжий жил недолго – ровно столько, сколько было нужно ему, природе, языку, поэзии и культуре, чтобы наметить, прострочить, завести неровный шов, должный соединить два века, две эпохи, два мировоззрения.
Поэзия Бориса Рыжего – это только самое начало новейшей художественной словесности, произрастающей непосредственно из ядра трехвековой русской силлабо-тонической поэзии..."
Юрий Казарин
-----------------------
В том доме жили урки -
завод их принимал...
Я пыльные окурки
с друзьями собирал.
Так ласково дружили -
и из последних сил
меня изрядно били
и я умело бил.
Сидели мы в подъезде
на пятом этаже.
Всегда мы были вместе,
расстались мы уже.
Мы там играли в карты,
мы пили там вино.
Там презирали парты
и детское кино.
Нам было по двенадцать
и по тринадцать лет.
Клялись не расставаться
и не бояться бед.
...Но стороною беды
не многих обошли.
Убитого соседа
по лестнице несли.
Я всматривался в лица,
на лицах был испуг.
...А что не я убийца -
случайность, милый друг.
(Андрей Крамаренко поет песни на стихи Бориса Рыжего)
Так гранит покрывается наледью,
и стоят на земле холода, -
этот город, покрывшийся памятью,
я покинуть хочу навсегда.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет облако над головой,
будет музыка очень печальная -
я навеки прощаюсь с тобой.
Больше неба, тепла, человечности.
Больше черного горя, поэт.
Ни к чему разговоры о вечности,
а точнее, о том, чего нет.
Это было над Камой крылатою,
сине-черною, именно там,
где беззубую песню бесплатную
пушкинистам кричал Мандельштам.
Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре
выбивает окно кулаком
(как Григорьев, гуляющий в таборе)
и на стеклах стоит босиком.
Долго по полу кровь разливается.
Долго капает кровь с кулака.
А в отверстие небо врывается,
и лежат на башке облака.
Я родился - доселе не верится -
в лабиринте фабричных дворов
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров.
Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца.
Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное - это прекрасное,
что не может вместиться в душе.
Слишком много всего не вмещается.
На вокзале стоят поезда -
ну, пора. Мальчик с мамой прощается.
Знать, забрили болезного. "Да
ты пиши хоть, сынуль, мы волнуемся".
На прощанье страшнее рассвет,
чем закат. Ну, давай поцелуемся!
Больше черного горя, поэт.
