ГЛАВА XXXVI
"Террористический Лагерь" — Еще два посыльных покидают лагерь — Племя Dogpas — Странный сахиб — Наши посыльные возвращаются из TТаклакота — Отчет о приключениях их миссии — В большом бедствии — Два факира, которые пострадали через меня — Пятьсот рупий за мою голову — Шокас хотят оставить меня — Заговор — Как это потерпело неудачу
Мы назвали это место "Террористический Лагерь", для многих события, которые случились с нами здесь, были ужасны. Шел второй томительный день ожидания, но никаких признаков возвращения посыльных не было. Двое мужчин добровольно предложили сходить в Кардам—поселок в нескольких милях отсюда, и попытаться добыть еду у тибетцев. У одного из них там был друг, и он думал, что мог бы получить у него достаточно запасов на несколько дней.
Они ушли, замаскировавшись под паломников, вид которых было совсем не трудно принять, поскольку их одежда рападалась на клочки вследствие наших трудных переходов. Они отсутствовали целый день, и возвратились только поздно вечером, рассказав нам забавную историю. Встретив племя Dogpas, они смело вошли в свою деревню, прося продать им еды. К сожалению, Dogpas не имели продуктов, достаточных даже для себя и не могли ничем поделиться. В разговоре моим товарищам сообщили, что Ландо Пленки — имя, которое тибетцы дали мне (так они перековеркали моё имя "Лендор Генри")— нанял многочисленную армию в Тибете, и что из-за этого началось большое волнение в Таклакоте, а также в других местах, вследствие того, что сахиб имел сверхъестественную власть, становясь невидимым, когда вблизи него оказывались тибетские солдаты. Обо мне говорили как о замеченном одновременно во многих местах Тибета: солдаты были посланы во всех направлениях, чтобы захватить Ландо Пленки. Они, якабы, несколько раз обнаруживали мои следы и преследовали меня, но ни разу не смогли меня догнать.
Тогда Наместник спешно отправил посыльных из Таклакота в Лхассу (шестнадцать дней пути), и в Gartok, большой базар в Западном Тибете, прося солдат помогать им поймать этого странного иностранца, который, как говорили, мог ходить по воде, пересекая реки, и пролетать над горами, когда захочет. Эти способности, приписываемые мне тибетцами, казались безжалостно ироничными, когда я вспоминал наши страдания во время восхождений или при пересечении бурных речных потоков. Во всяком случае, я был рад, что тибетцы напридумывали мне такие сверхъестественные полномочия, поскольку это вполне могло бы помешать им подобраться к нам слишком близко.
Еще три дня пришлось провести в состоянии болезненной неопределенности и беспокойства по поводу судьбы наших посланников в Таклакот. На третью ночь мы вернулись в нашу крепость в отчаянии, опасаясь, что они были захвачены и, возможно, обезглавлены.
Было уже 10 часов вечера, мы были вымотаны и готовились ко сну; наш огонь внизу, на дне ручья медленно угасал, вокруг было тихо , когда я вдруг услышал звуки приближающихся шагов. Мы прислушались, заглядывая через щели в стене. Это могли быть тибетцы , пытающиеся застать нас сонными, но могли быть и наши возвращающиеся посланники.
Мы внимательно следили за ущельем, из которого доносились слабые звуки голосов и шагов. Они молчали, как и мы , никто не проявлял признаков нервного возбуждения. Четыре движущиеся фигуры осторожно прокрадывались в лагерь, и мы даже не могли разглядеть в тусклом свете, были ли это наши посланцы или нет.
Я закричал:"Коун хейн?" ("Кто там?").
"Дола!" - ответил голос, и мы радостное и сердечно приветствовали их. Но наше счастье было не долгим. Мужчины не реагировали. Они, казалось, были совершенно измучены и сильно напуганы. Я попросил их объяснить причину своих бед, но рыдая и обнимая мои ноги, они проявили большое нежелание рассказывать. Они принесли новости, предвещающие большие неприятности .
"Твои дни сочтены, сахиб," наконец воскликнул Дола. "Ты не сможешь выбраться из этой страны живым ... они убьют тебя, и Чен Пен из Taklakot говорит, что своя голова ему дороже.
"Не смотрите так далеко вперед, Дола", - ответил я, пытаясь его успокоить: "но скажите мне сначала, как вы достигли Таклакота?"
"О, сахиб, мы следовали своему плану. Мы много страдали в дороге, так как марши были длинные и тяжелые, и у нас было очень мало еды. Мы шли день и ночь в течение двух дней, держась подальше от трассы, и прячась всякий раз, когда видели хоть кого-нибудь. Когда мы приблизились к тибетской крепости, то увидели у подножия холма несколько палаток и непальских шокас из Чангру и Тинкера. Никому из Бьянси или Чауданси Шокас не было разрешено войти в Тибет из-за претензий Чен Пена на доход с их земель.
Там была охрана днем и ночью, на реке, чтобы остановить и арестовать каждого въезжающего в страну. Двое факиров, которые совершали паломничество к священному озеру Маносаровар, не подозревая об опасности, пересекли Липпу Лех Пасс, и направились вниз в Таклакот, где их тут же схватили и обвинили в том, что это ты, сахиб, только переодетый.
Поскольку тибетцы не были вполне уверены, какой из двух был настоящий сахиб, они жестоко наказали обоих, избив их почти до смерти. Что с ними стало потом, нам не удалось узнать. Во всяком случае, тибетцы впоследствии узнали, что вы вступили в Тибет другим путем, и солдаты были посланы во всех направлениях, чтобы искать тебя.
"Не успели мы появиться на Taklakot," рыдал Дола", как были схвачены , избиты и арестованы. Нас тщательно допросили. Мы притворились торговцами Джохари , которые имели запасы еды, и собирались продать её в Таклакоте . Они нас били и плохо обращались с нами, пока твой друг Zeniram, глава непальской деревни Чангру, не пришел к нам на помощь и поручился за нас, отдав им 30 рупий. Затем нам было разрешено оставаться в своей палатке, под охраной тибетских солдат. Мы тайно купили у Zeniram запас продуктов, а ночью ему удалось заманить солдат, которые нас охраняли, в свой шатер и напоить их chökti , пока они не опьянели. По одному нам, всем четверым, удалось бежать вместе с нашим грузом. Три ночи мы шли обратно, скрываясь в течение дня для безопасности. Сейчас мы вернулись к вам, сахиб".
Дола сделал паузу в течение минуты или двух.
"Сахиб, - продолжал он, - нам сказали в Taklakot, что более тысячи солдат ищут тебя повсюду, от Лхассы до Sigatz, куда Чен Пен спешно послал гонцов. Они боятся вас, сахиб, но у них есть приказ из Лхассы захватить вас любой ценой. Они говорят, что вы можете сделать себя невидимым, когда захотите, и ежедневно молятся и совершают обряды, чтобы в будущем можно было увидеть Вас и арестовать. Когда они поймают тебя, то не пожалеют , и ты будешь обезглавлен. Чен Пен гневается на вас из-за непочтительного письма, которое вы отправили ему из Гарбянга. Он приказал своим солдатам схватить тебя, живого или мертвого, и тот, кто принесёт вашу голову, получит вознаграждение в размере 500 рупий".
"Я понятия не имел, что моя голова настолько высоко ценится," вырвалось у меня. "Я буду беречь ее в будущем".
На самом деле, 500 рупий в Тибете представляют целое состояние, и человек, обладающий ими считается очень богатым человеком.
Но моим людям было не до смеха, они смотрели на все это очень серьезно.
Я дал приличный бакшиш моим четверым посланцам, которые принесли провизию, но это не помешало всем шокас заявить, что опасность была так велика, что они должны оставить меня здесь и сейчас.
Призывы бесполезны в таких случаях, и поэтому я просто заявил, что застрелю любого, кто попытается покинуть лагерь. Я сказал им, что сейчас у нас есть провизия на десять дней и нам нужно спешить.
Угрюмо ворча , они покинули наш укрепленный угол и пошли ниже к ручью. Они сказали, что предпочитают спать там. Я подозревал, что они, впрочем, как и я, не собирались спать. Я сидел, наблюдая за ними, вместо того, чтобы спать. Мой знаменосец, завернулся в одеяло и, как обычно, скоро заснул. Шокас развели костер, сели вокруг него, придвинув головы близко друг к другу, и возбужденно перешептывались. Во время бурного обсуждения некоторые говорили несколько громче, чем им думалось, и ночью, особенно если еще и место хорошо приспособлено для передачи звука, я услышал слова, которые заставили меня насторожиться, ибо я скоро убедился в том, что они договаривались о продаже моей головы ... да ... и уже делят деньги.
Люди придвигались всё теснее друг к другу, и так тихо говорили, что я не мог больше ничего слышать.
Затем они, похоже, начали жеребьевку, кому же придется идти убивать меня.Каждый поочереди обхватывал поднятую палку ладонью, пока не дошли до верха, порядок жеребьевки, распространенный среди шокас.
В конце концов, человек, избранный судьбой , извлек из багажа большой кукри, знаменитый нож гуркхов, и снял ножны. Странное, почти фантастическое впечатление отпечаталось в моей в памяти в тот момент, когда все мужчины посмотрели в мою сторону, их лица были освещены небольшим мерцающим огнем костра.
Настал кульминационный момент их предательства. Их лица при этом казались ужасными и искаженными, как видно мне было из щели в стене, за которой я стоял на коленях. Они прислушивались, спим ли мы. Затем все, кроме одного завернулись в свои одеяла, полностью покрывающими их головы и тела. Только одну фигуру теперь я мог видеть у костра, некоторое время он сидел, как будто в задумчивости. Потом повернул голову в сторону моего укрытия и прислушался. Наконец он встал и ногами затоптал огонь. Это была прекрасная ночь, и как только красноватое пламя потухло, звезды снова засияли как бриллианты на небольшом клочке темно-синего неба, видимого над моей головой.
Прислонив ствол моего ружья к стене, я устремил мои глаза на черную фигуру внизу. Я наблюдал, как, низко наклонясь, он полз, шаг за шагом приближаясь к моей обители, останавливаясь, чтобы прислушаться каждый раз, когда задевал камушек и раздавался шум. Когда до меня оставалось только два или три ярда, он, казалось, заколебался. Отступив назад, и готовый к прыжку, я уставился на верхнюю часть стены.
Я ждал некоторое время, но мужчина не спешил, и я стал ерзать. Медленно поднявшись я взял в руки ружье, и , подняв голову над стеной, очутился лицом к лицу с человеком на другой стороне. Не теряя времени я приставил мой Манлихер к его лицу. В недоумении шока опустил свой кукри, встал на колени и начал просить у меня прощения.
Хорошенько отлупив несостоявшегося убийцу прикладом моей винтовки, я отправил его спать. Этому человеку не хватает качеств убийцы, и я чувствовал, что ничего плохого сегодня больше не случится. Правда, двое мужчин пытались дезертировать из лагеря, но я заметил это и остановил их вовремя.
Наконец взошло солнце, и ночь, со всеми её бедами и тревогам, закончилась.
