Благодарности (1975)
На сайте с: 23 февраля 2013 в
Пол: Мужской
"Об истории языка урду наши предки повествуют так. Город Дели, как считают индусы, очень старый. В нем издревле жили их цари и народ, и говорили они на своем наречии. Тысячу лет назад наступило правление мусульман. Пришел султан Махмуд Газнави, потом стали падишахами Туглаки и Лоди. Вследствие общения индусов и мусульман некоторые их языки смешались.
Наконец Хиндустан захватил эмир Тимур, род которого до сих пор владеет султанатом. После того как он пришел и обосновался здесь, войсковой базар вошел в черту города. Поэтому городской базар стал называться «урду» - так же, как войско. Затем падишах Хумаюн, разбитый патанами, бежал за границу. Вернувшись обратно, он наказал отступников, и не осталось тогда ни одного мятежника, который мог бы поднять мятеж.
Когда воссел на престол падишах Акбар, то люди разного племени из окрестных стран, прослышав о любезности и щедрости этой несравненной династии, стали стекаться к его двору. Но все они говорили на разных языках и наречиях. Собравшись вместе, они вели между собою дела, торговали, беседовали, и в результате установился общий язык базара. Шах-Джахан, великий император, повелел соорудить благословенную крепость, соборную мечеть и городские стены и оправить Павлиний трон массой драгоценных камней. По его приказу был установлен на шестах и растянут на канатах грандиозный шатер, а наваб Али Мардан-хан провел канал. Когда все это было готово, шах, обрадовавшись, устроил празднество и сделал город своей столицей. С тех пор и стал известен как Шахджаханабад (так как Дели расположен отдельно, он называется Старым городом, а этот — Новым городом), и тамошнему базару дали название шахского базара.
С правления эмира Тимура до царствования Мухаммад-шаха, даже более того — до времени Ахмад-шаха и Аламгира II, султанат из поколения в поколение оставался все тем же.
Постепенно язык базара, все более совершенствуясь, отшлифовался настолько, что с ним не могла сравниться речь никакого другого города.
Вследствие своих достоинств блеск его возрос еще более. Но никто ведь не считает плохой свою манеру повязывать тюрбан, свою речь и свои обычаи. И если спросить деревенского жителя, то он станет поносить горожанина и превозносить самого себя. Но умные сами разумеют!
Когда Ахмад-шах Абдали пришел из Кабула и разграбил город, Шах-Алам был на востоке. Не осталось ни наследника, ни наместника. Город оказался без главы. Поистине процветание города покоилось на могуществе государства. Бедствие свалилось внезапно. Благородные жители столицы разбежались куда глаза глядят. Куда бы они ни приходили, речь их менялась от общения с местным населением. А много нашлось и таких, которые, попав по какой-либо причине в Дели, прожили там всего лет по пять или десять. Сколько-то они научились делийскому языку, но, конечно, не смогут говорить без ошибок. Лишь тот, кто подобно делийским камням оставался там, претерпев все лишения, чей род в продолжение пяти или десяти поколений жил в этом городе, кто сам многие годы бывал там на собраниях знатных людей, участвовал в торжествах, пиршествах, процессиях, шествиях, поездках, гуляньях и зрелищах и кто после отъезда оттуда старательно оберегал свой язык, только тот сохранил свою речь в чистоте.
Таков и я, ничтожный, который добрался сюда, обойдя и повидав всякие города.”
(Мир Амман, 1801 год).