После обеда ,в самый пик жалящей жары, собрав посуду и дастархан, ложились спать ,защищаясь от нападающего солнца циновками на входах и задействовав все вентиляторы в темных комнатах. Я укачивала Ширана в колыбельке, покуда он туда умещался, месяцев до 6-7, напевая русскую колыбельную - без нее не засыпал. Закинет ножки на бортики и закрывает глазки под "баю-бай" , а в том месте, где "гуленьки стали ворковать и Ширанчика качать" всегда улыбался.
Только мы уснем, как через час-полтора, когда солнце еще продолжало свою беспощадную работу во дворе, стараясь раскалить все сущее до максимума, Ширан у нас просыпался и решительно требовал выпустить его на волю. Я, в полу-забытье, только расслабившись, с расплавленными от жара мозгами еле понимала, что вообще это значит, кто я, кто это и чего от меня хочет.
Тут часто на помощь опять приходила Шана, какими-то неведомыми силами отвлекая и развлекая его, пока я не приходила в себя. Потом мы с ним часов до 4 пробовали проползать и проходить по всем углам и закоулкам дома, выяснять насколько горячий двор, можно ли туда высовываться, наливали в большой красный детский таз воды и купались на веранде, пока не надоест.
К тому времени все остальные члены семьи, еще сонные, начинали по-очереди выходить из комнат, лезть в холодильник за холодной водой в белых канистрочках и готовить чай . Солнце неохотно сдавало свои позиции во дворе, но тень, хоть еще и горячая, отвоевывала у него пядь за пядью, и когда доходила до половины двора, я брала шланг и начинала поливать горячий пол. Иногда это оказывалось слишком рано и горячий воздух, поднимающийся от него становился вместо прохладного горячим и влажным, становилось душно, цемент же испарял воду моментально, не успев намочиться.
Выносили во двор вентилятор, еще чарпаи, чтобы на всех хватило, мама читала намазы, Коран, держа в ручках неизменные коричневые бусины четок. Я, не способная просто так сидеть, находила себе какое-нибудь занятие, или отбирала его у сестер, чтобы они возились с Шираном, а я была занята чем-то не таким утомительным для моей больной спины. Они охотно со мной менялись, беря на руки наше вечно голое и беспокойное, в одной тонюсенькой распашоночке чадо.
Гудду