В этом монастыре я была ясным и морозным днем в 2011 году.
Нас водила по нему матушка Евдокия, бывшая учительница литературы. Она нам рассказывала о Диком Поле, об истории монастыря, учила правильно креститься и кланяться) В этот раз монастырь был как-то по особенному тихий и пустынный, день был пасмурный, но зато на деревьях висели огромные груши и яблоки, а территория была ухоженной и цветущей.
Мы походили по территории, я подняла упавшую грушу и съела ее немытой, громко чавкая от удовольствия - груша была волшебной, правильной: сладкой, крепкой, истекающей соком.
Мы зашли в Сергиевскую церковь. Там рядом с женщиной, продающей свечки и принимающей записочки о молитвах за здравие и за упокой, мы и увидели схимонахиню Руфину.
Я сначала даже не поняла, что под этим облачением есть живой человек, но потом увидела РУКИ. Все это выглядело нереально кинематографично, Вроде бы странно удивляться встрече в монахиней в женском монастыре, но я первый раз в жизни видела схимонахиню в полном облачении. Её лицо было полностью скрыто под чёрным куколем, а маленькое тело практически не было видно из-за прилавка.
Длинными узловатыми неженскими пальцами она перебирала многочисленные записочки и листочки, бормоча что-то про список со свечками и просвирками. Ей был очень нужен этот список, и она жестко выговаривала за беспорядок стоящую рядом женщину. Заодно доставалось какому-то мужчине, который наверняка куда-то запрятал эту записочку, потому что он растяпа и не понимает, что записочка эта от матушки-настоятельницы и её нужно обязательно найти
Я не могла отделаться от нереальности облика этой маленькой сухонькой монахини с железными сильными пальцами и таким же металлическим голосом. Она выглядела жутковато, уж не знаю - почему, но у меня возникли ассоциации с кладбищем, а от неё самой - с обликом Смерти.
Постояв перед иконами и подав записочки, мы вышли на улицу и стали фотографировать территорию. Маленькая немолодая женщина в голубом платочке извиняющимся голосом сделала нам замечание, что на фотосьемку должно быть благословение матушки-настоятельницы, а в ее отсутствие - схимонахини матушки Руфины.
Я побежала назад.
Схимонахиня всё так же шелестела бумажками и все так же искала записочку про свечки. Я почтительно обратилась к ней со своей просьбой, довольно громко и внятно испросив разрешения фотографировать ТОЛЬКО НА ТЕРРИТОРИИ монастыря. Схимонахиня никак не отреагировала на меня, как будто меня и не было рядом, и как будто бы я и не обращалась к ней.
Я молча стояла и не уходила. Не так уж мне было нужно ее разрешение: мы по незнанию уже отсняли всё, что можно, но мне хотелось как можно больше побыть рядом с историей: ведь не каждый день удаётся повстречать монаха Великой схимы, да и сколько их осталось? Эта монахиня была такой настоящей, такой выпадающей из современной жизни, что я просто не могла отойти от неё, хотя мне было не по себе (вдруг, думаю, проклянёт?)
Вдруг она немного подняла голову от своих записочек и спросила стоящую рядом свечницу:
- Что хочет эта женщина?
Я начала суетливо повторять свою просьбу, подкрепляя ее своими фотографиями вместе с матушкой Евдокией, попутно осведомляясь о ее здоровье и утверждая, что у меня ранее было разрешение от матушки-настоятельницы. Что я хочу написать второй раз об их монастыре и показать, какие в нем произошли перемены, что вот отремонтировали Никольский собор, который был в 2011 году совсем облупленным и некрасивым.
- Спроси у нее - где это она писать собирается? Для кого?
- Матушка Руфина...для людей...в интернете
Схимница повернулась ко мне
- Где в интернете?
Я совсем растерялась. Ну не рассказывать же ей про сайт...
- В моём блоге, - промямлила я, сомневаясь, что она меня поймет.
- Вот, смотрите! - я протянула ей смартфон с фотографией матушки Евдокии, которую сейчас после пострига в схиму зовут матушкой Анисьей.
- Звони матушке Агнии! - строго сказала схимница.
Позвонили матушке-настоятельнице Агнии. Во время разговора с ней матушка Руфина особенно напирала на то, что я собираюсь писать о монастыре в интернете, но видимо матушка Агния не имеет ничего против популяризации монастырской жизни, потому что разговор закончился очень быстро.
Матушка Руфина посмотрела на меня вдруг очень по доброму и спросила:
- Как вас зовут?
- Елена, матушка Руфина...
- Благослови тебя господь, Елена. Записочки подайте!
- Да мы подали, уже подали!
- Ну на службу идите - уже заканчивается!
- Идем, обязательно идем!
