Full Bihar

МОНАСТЫРЬ ПОД ЧУХЛОМОЙ

 

Посещение крохотного городка со смешным названием Чухлома вовсе не входило в наши планы. Но мои галичские родственники настоятельно порекомендовали заглянуть в этот Богом забытый уголок Земли, благо, он находится на пути из Галича в Солигалич: «Не пожалеете!».

Мы заглянули. И не пожалели ни разу. 

Хотя, если честно, то заглянули мы не в сам древний городок (который, уверен, интересен и сам по себе), а в расположенный в его окрестностях Авраамиев монастырь. 
 В конце XIV века ученик Сергия Радонежского монах Авраамий в поисках уединения взошёл на заросший лесом холм на берегу Чухломского озера, да так и остался на вершине, основав на месте древнего финского («чухонского, чухломского») городища новую обитель.  
Надо отметить, старец обладал недурным эстетическим вкусом и тонким теологическим чутьём, настолько живописное и благостное место он выбрал для монастыря. Потрясающий вид на большое озеро, с одной стороны, и на бескрайнее море девственных лесов, раскинувшихся с другой стороны холма, сам по себе рождал мысли о величии того, кто создал такое великолепие. А когда картина была увенчана отстроенным каменным храмом, композиция во славу Господа получилась на славу.  
Когда я слышу хоралы Баха (или ранних Битлс), меня часто охватывает религиозный восторг, без привязки к католичеству, или православию, или индуизму, а вполне себе агностический, просто от осознания того, что Мир создан гениальным Творцом, и я, наряду с Бахом и Битлс, являюсь частичкой этого Божьего мира. Сходное чувство было у нас на пороге монастырскую калитки… 
Монастырь был безлюден в этот час, ворота храма заперты, но приоткрытая дверь в подклеть манила нырнуть в загадочное пространство.  
 Мы спустились по ступеням и оказались в прошлом – гулкие каменные своды над головой, потемневшие фрески на стенах, чудотворная икона Божьей Матери и реликварий с мощами отца-основателя Авраамия, едва освещённые свечами и лампадами, – всё это было архаично, не из нашего века, не из нашей действительности даже. Несмотря на абсолютное безлюдье помещения (ну, это если не считать нас с Татьяной)), было ощущение присутствия в полутьме кого-то или чего-то незримого. Между собой мы общались шёпотом, а потом и вовсе замолчали, бродили по подземелью, очарованные, не в силах стряхнуть с себя наваждение.

Всё же, «намоленность» места – не просто фигура речи…

Снаружи, в монастырском дворе было чисто, ухожено и пустынно. За всё время пребывания на территории Авраамиевого монастыря мы не встретили ни единого человека. Сами нашли тропку вниз, к колодцу, вырытому когда-то Авраамием, набрали воды из привязанного к вороту ведёрка, заглянули в купель (но окунаться не стали)). 
 Хотелось верить, что здесь вечно было и будет так же умиротворяюще спокойно и тихо.

Но, к сожалению, так было не всегда. 

После прихода Советской власти монастырь поначалу счастливо избежал участи многих других учреждений подобного толка, возможно, в силу своей удалённости от цивилизации. А может быть, сыграла роль добровольная сдача государству всех имевшихся в монастыре ценностей – благодаря массивной серебряной раке уезд занял тогда первое место в соцсоревновании по реквизициям среди всей губернии! Монастырь не только не был закрыт, но братия даже официально получила от власти статус общественного религиозного объединения (для первых послереволюционных лет - событие невероятное!).

Так продолжалось до конца двадцатых, когда в монастырские кельи вселили детский дом. Дело благое, но присутствие по соседству с детьми монахов, пусть даже и тишайших, и покорнейших, могло воспрепятствовать ответственному делу коммунистического воспитания молодого поколения. Поэтому в 1930-м всю братию поголовно пустили в расход.  

Я считаю, что истории своего народа, своей страны стыдиться нельзя, но нельзя также и замалчивать чёрные страницы своей истории (что семейной, что российской). В целом, к коммунистам отношусь спокойно (хотя никогда не был членом КПСС, а звали... и в армии, и на гражданке), но считаю, что они свой шанс на исторический эксперимент использовали бездарно.  Мечта об идеальном общественном устройстве оказалась только ещё больше дискредитированной после Сталина, Полпота и династии Кимов. Впрочем, самодискредитация власти - отнють не монополия коммунистов, дурных властителей в мире и было, и есть, и будет предостаточно, независимо от исповедуемых ими взглядов.

Детский дом на освободившемся после расстрела монахов месте просуществовал недолго, видно, атмосфера здесь стала не вполне комфортная. Может, привидения пугали воспитанников, может, ещё что, но вскоре вместо детишек в монастырь въехала машинно-тракторная станция.

Авраамиев Покровский Городецкий монастырь был воссоздан в девяностых годах. Хотелось бы, чтобы новая братия в будущем не повторила печальную участь старших товарищей. История, конечно, развивается по спирали, но некоторые витки, наверно, лучше бы и пропустить.

Да, и как вишенка на торте – на монастырском кладбище есть могила XVII века Джорджа (Юрия) Лермонта, шотландского офицера, перешедшего на русскую службу, прямого предка М.Ю.Лермонтова.

А мы, уже без религиозной подоплеки, славно пофоткались ещё за стенами монастыря, на высоком берегу божественно красивого Чухломского озера. 
 

И вчера (!!)  обнаружила свидетельство о рождении дедушки. Раньше его не видела..  Там есть такая сточка: 
 Очень порадовало название, аж полезла в википедию почитать об этом городке. ))

Вот уж, точно, киношный поворт событий! И, как обычно в таких случаях, вновь возникает вопрос: бывают ли на свете случайные совпадения, или в Книге Бытия всё расписано заранее?

Попробовал отыскать во всезнающем гугле информацию о селе Бутневе, родине Вашего дедушки, но на современных картах такое название отсутствует. Судя по всему, деревня обезлюдела и была позднее вычеркнута из списков населённых пунктов. Хотя, ещё одно доказательство того, что существовала такая деревня (помимо документа Вашего деда), нашлось в опубликованных в сети списках репрессированных - несколько жителей чухломского села Бутнево было расстреляно по печально известной 58-й статье.

Царство небесное Вашей маме! И удачи и терпения Вам в изучении её архива - может быть, найдутся в нём ещё какие-то неизвестные странички истории Вашей семьи...

Светлячок, мне ли Вам объяснять, что у меня с совестью с регулярностью публикации серьёзная проблема? Ведь ни один мой репортаж о путешествии не был завершен...

Интересно даже, до какого момента костромского путешествия я дойду на этот раз? (((

Так что это не моя идея)

Распечатывать всё отсканированное и хранить в папках и альбомах - накладно и места занимает не меньше, чем оригиналы... 

Хранить цифровой архив на HDD или виртуальных дисках - не придумано ещё абсолютно надёжных носителей. HDD редко, но рассыпаются на кусочки, а облачные хранилища – сегодня они есть, а что будет завтра, зависит от многих факторов (которые в последние полгода не радуют). И потом, не очень понятно, что будет с облачным архивом, если не внести вовремя платёж за следующий период? 

Причём, создаётся впечатление, что каждое новое поколение носителей проигрывает в вопросах надёжности предыдущему (выигрывая, конечно, в объёмах хранимой информации). Магнитная плёнка была надёжней дискет, те, в свою очередь, превосходили по надёжности оптические диски (пара случайных царапин - и CD или DVD не читался, да и отслаивание или помутнение оптического слоя было не редким). 

Много надежд было на твердотельные накопители, но сейчас выясняется, что количество циклов обращения к ним далеко не бесконечно, со временем записанная информация становится недоступной. 

Несколько лет назад, приехав из Индии в долгожданный отпуск, потратил с десяток вечеров на создание архива родительских фотографий и других документов. Отнёсся к делу ответственно, оснастил сканы тегами, пояснениями, кто, где и когда запечатлён на фотографиях... Довольный проделанной титанической работой, вернул альбомы с оригиналами сестре и уехал в Индию, надеясь там перенести архив на HDD. Приехав, обнаружил, что ёмкая брендовая флешка умерла безвозвратно. 

Понятно, что в моём случае потеря не фатальна – оригиналы-то остались, но жаль потерянного времени, да и память с годами слабеет, информация о фотоизображениях постепенно забывается (мозг – тоже не идеальное хранилище). 

Но в тех случаях, когда архив остаётся только на цифровых носителях, его обязательно нужно дублировать. 

Сейчас храню архивы на внешних HDD. И молюсь, чтобы они не повредились. 

Индомане, если у вас есть варианты надёжного хранения цифровых семейных архивов, поделитесь идеями!

Сложно это противоречие между логикой и чувствами объяснить, но, думаю, вы меня понимаете.

Кстати, с утра отправил предыдущий пост с сетованиями о ненадёжности облачных хранилищ, а буквально через полчаса  на мой ONE PLUS пришло  сообщение, что бесплатное хранилище больше не поддерживается, нужно или заплатить денежку, или переместить контент в другое место...

Ну, и выложу, наконец-то, ещё одну главку о нашей поездке по костромской глубинке. 

Обещал, конечно, две сразу выложить, но, во-первых, обещать не значит но эта глава получилась уж слишком длинная, две таких за один присест вряд ли кто осилит. 

По приезде в город прихватил-таки архивный диск с фотками, и в Отрадном уже, в перерывах между косьбой и сбором яблок надёргал фотографий для расцвечивания нудноватого текста. А поскольку нащёлканых изображений было мало, а текста много, натырил ещё картинок и документов и из интернета, и из семейного альбома, пусть будут...

I 

На следующее утро пришла пора навестить родину моих предков.  
Сложность была в том, что малая родина папы и мамы — это не одна точка на карте, места их рождения разделяет две сотни километров. Если бы родители оставались в своих селениях безвыездно, то никогда бы не встретились, мы бы с сестрой не родились, и вы бы не читали эти записки. 

На моё счастье, пятнадцатилетний Николай (будущий мой отец) отправился в 1930-м году из родной деревни Лисицыно в Ленинград, где поступил учеником токаря на Невский завод, а вскоре по соседству в Ленинграде обосновалась и большая семья плотника Николая Яковлевича Рукояткина, у которого было четверо сыновей и одна дочка Надежда.   

Дальше было проще – Николай и Надежда встретились и в 1940-м году поженились. Но это уже ленинградская история моей семьи, а мы сейчас ведём речь о костромском периоде их жизней. 

Эта глава посвящена родине моей мамы, старинному русскому селу Палкино.  
Помню, в пионерском возрасте меня несколько смущала недостаточная благозвучность названия «Палкино». Нет, чтобы назвать поселение в честь какого-нибудь полководца, Кутузова, например, или, хоть учёного, Ломоносова.. 

 А тут – Палкино какое-то… 

Вырос, поумнел (хотя, по некоторым признакам, и не сильно), узнал историю села Палкино и понял, что, перефразируя пословицу, «не имя красит место, а само место прославляет данное ему название». 

Село появилось в принадлежавшем боярам Годуновым погосте (административно-территориальная единица на Руси) под названием Николо-Дор в царствование Ивана Грозного. Что интересно, обитатели села никогда не были крепостными, а принадлежали к сословию «черносошных» вольных крестьян. Расположенное вблизи вятского тракта, поселение быстро разрасталось и развивалось, стало уездным центром. 

После падения Годуновых село (но не жители!) переходило от одного именитого владельца к другому: Ромодановские, Черкасские, Морозовы, Мусины-Пушкины… Своё нынешнее название Палкино получило по одному из хозяев, отставному ротмистру Палкину, вероятно, на рубеже XVII - XVIII веков. 

В обозримом прошлом (до прапрадеда включительно) мои предки по материнской линии были жителями Палкина и окрестностей. Насколько я понимаю, к середине XIX века семья прапрадеда уже была не крестьянская, жила в условиях, приближенных к городским. Прапрадед Дмитрий Вагин имел торговлю (лавку или сеть лавок), занимал почётный пост старосты Никольского собора, главного храма в округе. 

В маминых записках есть рассказ о том, что её прадед, умирая, побожился, что ни копейки из церковной казны не прилипло к его рукам, и в благодарность Богу за достойно прожитую жизнь завещал сыну пожертвовать на храм сто рублей, сумму, по тем временам, значительную. 

Старший сын прапрадеда, мой прадед Сергей Дмитриевич, был призван на флот, прослужил на Балтике семь лет, участвовал в Восточном походе будущего Императора Николая II в 1890-91 гг, вместе с цесаревичем побывал в Греции, Индии, на Цейлоне, в Сингапуре, Сиаме, Китае, Японии. 

Я когда-то уже рассказывал об этом памятном эпизоде семейной истории, но вкратце повторю то, что слышал некогда от своей бабушки. Она рассказывала, как испугалась, когда домой после службы вернулся незнакомый ей отец, большой, бородатый, громкоголосый моряк. 

Наладить отношения с отцом помогли привезённые им чудеса – костяной веер, кипарисовый крестик с горы Афон, панорамка Фудзиямы… 

Но более всего родичей и односельчан поражали рассказы бывалого балтийца. 

Мне запомнилась (в пересказе бабушки, конечно) история о том, как Сергей Дмитриевич был зван к греческой королеве Ольге на приём вместе с другими членами команды и как приветлива и сердечна была с ними монаршая особа, урождённая Великая княжна Ольга Константиновна, и как угощала она российских матросов козьим молоком.  
На фотографии - встреча команды "Память Азова" с греческой королевой Ольгой. Прадед где-то там, в толпе матросов. А ещё для колорита даю портрет бабушки, её матери и троих старших сыновей. А дед в это время был в Германском плену... 

Вот, собственно, и вся историческая информация, имевшаяся у нас на момент поездки. В Палкине энтузиасты создали активный краеведческий музей при местной школе, но списаться с администрацией и получить разрешение на его посещение не удалось, по каникулярному времени. Поэтому, решено было просто проехаться по Палкину, остановившись только у Никольского собора, как единственной географической привязки к истории семьи. 

(Кстати, вам не режет слух склонение топонима Палкино? В Палкине, из Палкина, к Палкину… звучит несколько просторечно, более привычна для современного слуха застывшая форма – в/к/из Палкино. Но норма русского языка именно такова – названия населённых пунктов на «о» склоняются наравне с другими словами. Так же, между прочим, и в других славянских языках: из Брна, в Косове, от Поронина) ...

Кирпичная церковь Николая Чудотворца на Дору была построена более двух веков назад на небольшой возвышенности над запрудой и заметна была издалека. А с разрушенной ныне высокой колокольни и вовсе видны были все восемь палкинских приходов (и в каждом был свой храм!). 

Здесь бессовестно тисну несколько строк из Википедии, в которой Никольской церкви посвящена отдельная статья… 

К сожалению, это описание храма относится к прошлому. Ныне церковь, как и большинство её сестёр на Северо-Востоке России, находится в полуразрушенном состоянии, купола сняты, отсутствуют окна, разорено кладбище. 
 А вот фрески, действительно, частично сохранены, но, поскольку ворота храма недавно были восстановлены и заперты, и внутрь войти не удалось, увидеть фрески мы смогли только в ютьюбе.  
 Судя по любительским кадрам, от палехских росписей осталось несколько фрагментов, но и по ним можно судить о самобытности и художественной роскоши внутреннего убранства церкви. 

Храм никто не разрушал специально, его закрыл на ключ, уходя в 1942-м году на фронт, последний батюшка, по фамилии Рябцовский. Настоятель, как и множество его односельчан, с войны не вернулся, собор попытались было приспособить в качестве Дома культуры, но акустика, заточенная под службы и молитвы, не позволяла проводить здесь торжественные собрания и лекции о скорой победе коммунизма, да и со сложной системой печного отопления работники культуры разобраться не смогли. Случился пожар, клуб переселили в другое помещение, а храм окончательно остался с тех пор без применения, ветшая без ухода и ремонта.

На снимке: Храм Николы Чудотворца на Дору накануне превращения его в клуб (1952 год) 
В новые времена развалины чуть подконсервировали, да так и оставили доживать свой век. На серьёзную реставрацию и восстановление храма нужны слишком большие средства и силы. Поэтому старый храм оставили пока в покое, а рядышком с ним поставили новую деревянную церковку, значительно меньше и проще старого собора.  
 Да и то сказать, для немногих жителей, оставшихся в Палкино после переноса отсюда «районной столицы» в Антропово, восстановленный в прошлом своём величии Никольский храм был бы чрезмерен, излишне роскошен… «не по Сеньке шапка»… 
 

Упомянул о переводе райцентра из Палкина в Антропово и не могу не привести анекдот о том, как этот перевод происходил. 

В середине шестидесятых прошлого века районное начальство испытывало серьёзные неудобства при поездках в Москву – из Палкина проходящий поезд в Столицу отправлялся среди ночи, и начальство попадало в Москву не протрезвевшее и невыспавшееся, что затрудняло процесс выбивания фондов и средств для глухого нечерноземного района. 

А из Антропова поезд в Москву уходил вечером, можно было успеть ещё и рюмочку принять, и поспать, как следует. 

Вот начальство и подготовило прошение о переносе районного центра… 

А столице что? А столице было совершенно фиолетово, будет райцентр в глухомани называться Палкино, или Антропово. Поинтересоваться мнением населения никому и в голову не пришло. 

И вскоре районные начальники праздновали новоселье в Антроповском райисполкоме, а старинное Палкино было обречено на неспешное вымирание и забвение. 

Правда, не обошлось для руководства и без ложки дёгтя… Учителям, врачам и прочей либеральной шушере было строго велено увольняться из палкинских школ и больниц, чтобы вскоре приступить к работе в антроповских заведениях. 

Учителя и врачи взяли под козырёк, уволились, но вскоре объявились не Антропове, а в Костроме, Москве и Ленинграде (время было уже не сталинское, но для увольнения из провинциальных госучреждений требовались веские основания… а тут подфартило интеллигенции!). 

Эту байку я услышал в одном из ютьюбовских роликов, посвящённом жизни села Палкино, так что, божиться, что это чистейшая правда, не буду. Но версия жизнеспособная, помня обычаи тех давних времён. 

Однако, вернёмся в наш день, в действительность, пусть и не самую радужную, но нашу, которую мы сами создали и за которую несём ответственность перед потомками. 

Итак, в очередной раз стартовав из Галича, чёрно-белый Каптюр взял направление на город Мантурово (впрочем, по той же дороге можно и до Вятки докатиться, только это в планы нашей поездки не входило), но вскоре, достигнув райцентра Антропово, путешественники свернули с трассы на подразбитую дорогу, ведущую к старинному селу Палкино, родине моей мамы. 

Проехав по немноголюдной Советской улице, увидели на холме развалины церкви, к которым и свернули. 
   
 

Было ощущение дежавю, своеобразного возвращения туда, где никогда не был. Я совершенно точно уже видел это место, только выглядело оно тогда несколько иначе… В генной памяти я видел храм и окружающее его пространство глазами предка, жившего полтора века назад. 

Полёту фантазии помогали смутные обрывки бабушкиных рассказов, картинки из русской классики и неясные образы подсознания… 

Получилось что-то, сходное с известной картиной Константина Юона…  
Побродили около стен старого собора, пофоткались на память.  
 Зашли и в новую деревянную церковь, посвящённую Серафиму Саровскому. 

 
К нам вышел батюшка, молодцеватый и харизматичный отец Сергий. Он-то и рассказал вкратце историю Никольского собора (отмечу, что некоторые подробности, изложенные в Википедии, не совпадают с рассказанными отцом Сергием. 

Я их излагаю по рассказу батюшки, так как склонен доверять живым людям больше, чем ресурсам бездушной сети).