"В запретных землях" (1897год, путешествие из Индии в Тибет)

В Главе VI высоты таких индийских вершин, как Нанда Деви и другие, взяты из проводимого мною тригономического исследования. Равным образом начальный и конечный пункт моей экспедиции, через которые я входил и покидал территорию Тибета, указаны согласно моим астрономическим наблюдениям.

С большим почтением представляю вам следующие географические результаты моей экспедиции:

- Разрешение неопределенности касательно разделения [озер] Мансаровар и Ракшас Тал

- Подъем до столь примечательной высоты, как 22 000 футов, и изображение некоторых из величайших гималайских ледников

- Посещение и фиксация местонахождения двух основых истоков Брахмапутры в местах, никогда ранее не достигнутых никем из европейцев

В сопровождении всего двух человек мне удалось путешествовать по наиболее населенной части Тибета в течение столь долгого времени.

В дополнение к вышесказанному я рад, что, благодаря тому, что по моему возвращению был предан гласти факт возмутительных Тибетских злоупотреблений, происходящих на Британской земле. Правительство Индии летом 1898 года наконец уведомило власти Тибета о том, что они болеее не уполномочены собирать на своей территории земельный налог с британских подданных.

Правительственный отчет о об официальном расследовании по моему делу, равно как и другие документы, обосоновывающие детали моего повествования, напечатаны в приложении [к книге]

ГЛАВА 1

ИЗ ЛОНДОНА В НАИНИ ТАЛ
 
 Мой китайский паспорт. Рисунок Генри Лендора

Покидая Лондон, я намеревался проследовать через Германию и Россию, пересечь российский Туркестан, Бухару и китайский Туркестан и оттуда попасть в Тибет. Российское Правительство с готовностью выдало мне специальное разрешение бесполшинно провезти через свою территорию мое оружие, боеприпасы, провиант, фотокамеры, исследовательские и разные научные инструменты, и, более того, через Его Превосходительство Сэра Николаса О’Коннора, в то время бывшего нашим послом в Санкт-Петербурге, сообщило мне, что я буду иметь честь путешествовать на военном поезде через весь Туркистан вплоть до Самарканда. 

Я чувствую себя глубоко обязанным Российскому посольству в Лондоне за чрезвычайную учтивость в отношении меня и хочу с самого начала выразить свою признательность за это, в особенности потому, что предложенный мне маршурт с большой вероятностью мог бы избавить меня от тех страданий и разочарований, которые я перенес на своем пути через Индию.

Я был снабжен рекомендациями и вверительными грамотами от Маркиза Солсбери (Солсберийского), Британского Музея Естественной Истории и т.д. Также у меня было исследовательское оборудование Королевского Географического общества и паспорта - британский и два китайких.

Отправив все взрывчатые объекты военным кораблем в Россию (Немецкие Железные дороги категорически отказались перевозить патроны), всего за несколько дней до отбытия из Лондона я получил тревожные новости о том, что судно село на мель буквально перед самым портом назначения, и спасение хотя бы части его груза ставилось под сомнение.

 В то время произошла вспышка в Турецко-Греческой войне, и сообщалось, что Россия мобилизует своию войска вдоль Афганской границы. Я не хотел откладывать свое отправление, и хотя мои приготовления были сделаны для путешествия через Россию, я, тем не менее, решил отказаться от этого плана и отправиться в Индию, чтобы там перебраться через Гималаи в Тибет. Мой корабль “P. and O.ss Peninsular” отплыл в Индию 19 марта и три недели спустя достиг Бомбея.
 
 
В Индию я попал впервые, и, конечно, мои первые впечателения были не из лучших. Жара была чрезвычайной, и следы чумы были заметны повсюду. Улицы были пустынны, отели плохи и грязны в следствие недостатка слуг, покинувших город в страхе от этого бедствия.

В сопровождении друга-парса я посетил несколько районов Бомбея, больше остальных затронутых болезнью, однако, куда бы ни пошел, я замечал не более, чем сильный запах дезинфектантов. Правда и то, что в этих местах я видел некоторое количество домов, на которых было даже не десять, а двадцать и более красных круглых отметин, говорящих о числе умерших. А на одной из дверей, которую я сфотографировал, я насчитал не менее сорока девяти кругов. Однако я был не в состоянии самостоятельно оценить с какой-либо точностью характер или распространение болезни помимо виденных в больницах нескольких случаев сильнейших бубонных приступов.

На следующий день после прибытия в Бомбей я отправлся на поезде в Bareilly, куда прибыл через три дня, а спустя еще одну ночь дорога привела меня в Катгодам, где заканчиваются железнодорожные пути. Передвигаясь частично на тонга (двухколесная повозка, запрягаемая лошадьми) и частично верхом, я прибыл наконец в Наини Тал, курорт в Гималайских предгорьях [букв. - в низких Гималаях] и летнюю резиденцию Правильства Северо-Западных провинций и Уда.  

 на фотографии - индийская тонга
  Оттуда я написал генерал-губернатору, сообщая ему о своем намерении проследовать в Тибет. Я также посетил вице-комиссара и полностью посвятил его в свои планы. Ни один из этих джентельменов не выразил ни малейшего возражения против моих намерений посетить Священную Землю лам.
перевод Renya

Мы были в тех местах, которые Генри описывает, поэтому мне вдвойне интересно!

 Мне было известно, что из Наинитала, расположенного на высоте 6407 футов (60 футов над уровнем озера), все мои грузы будут переносится на спинах кули. Таким образом, их необходимо было разделить на равные части, не превосходящие по весу 25 сиров или 50 фунтов [сир (англ. - seer) - в Индии, переменная вера веса, равная примерно 1 кг груза или 1 л жидкости. Название произошло от индийского (хинди) ‘ser’]. Всего 50 фунтов эквивалентно 22,6796 кг

Я запаковал инструменты, негативы [фотопленки] и подверженные повреждению предметы в кофры, разработанные мною специально для использования в суровых условиях. Комплект из четырех таких кофров, изготовленных из каких-то специальных деревянных планок [well-seasoned deal wood - дословно “хорошо приправленной deal древесины”.] -  тщательно подогнанных и скрепленных, линованных цинком/покрытых пластинами цинка и вымоченных в изготовленном мной специальном препарате, - они были непроницаемы для воды и света, что делало их полезными во многих отношениях. 

Расставленные по одному, они могут служить в качестве сидений; составленные четрые в ряд - формируют каркас кровати, три могут быть использованы как стол и стул. Комбинация же из четырех, скрепленных определенным образом, собирается в плоскодонку или лодку простой и надежной конструкции, с помощью которой мы сможем пересечь непреодолимую реку или прозондировать глубину стоячей воды или озера. Эти кофры также могут быть использованы как в качестве купален для меня и моих спутников (если смогу склонить их к такому удовольствию), так и в деле проявки моих негативов, чтобы тщательно отмывать пластины [видимо, речь идет о фотоматериалах]. Я полагаю даже, что в чрезвычайных случаях они смогут послужить  бочонкоми для воды, если мне придется пересекать засушливые районы.

Заполненная, такая коробка равна весу, переносимому одним кули; две, с помощью ремней и колец, могут быть легко навешены на седло. В основном благодаря прочности этих кофров и не смотря на количество полученных ими ударов, мои фотографические и живописные работы, равно как и карты, инструменты и прочее, остались совершенно не поврежденными до того момента, как мы попали в руки к тибетцам. К счастью, наиболее важная с научной точки зрения часть моей работы к тому времени была уже закончена.

Мои запасы были подготовлены компанией “Bovril Company” согласно данным мной распоряжениям, с учетом сурового тибетского климата и высот, на которых мы окажемся. Они содержали обилие жирной и высокоуглеводной пищи, состоящей из легко перевариваемых ингридентов и рассчитанной на то, чтобы поддерживать силу даже в моменты высочайшего напряжения. Продукты были упакованы в жестяные емкости и кожаные мешки.

 
 Старт из Найнитала. Фотография Генри Лендора

 В водонепроницаемых коробах я вез с собой 1000 патронов для моего карабина 256° Mannlicher, помимо этого - 500 патронов для револьвера, некоторое количество охотничьих ножей, инструменты для освежевания (снятия шкуры), проволочные капканы нескольких размеров для ловли небольших животных, сачки, бутлыки для мумификации в спирту пресмыкающихся, пузырьки с уничтожителем насекомых (цианид калия), куски мыла из мышьяка, кусачки (щипцы) для костей [что-то хирургическое], скальпели и многие другие приспособления, необходимые для сбора представителей дикой природы. Также у меня было три комплекта фотоаппаратуры, 158 дюжин пластин (аналог фотопленки), равно как и все необходимые вещества для работы со отснятыми негативами.

Материалы для сбора были даны мне Британским Музеем Естественной Истории, которому я пообещал предоставить экземпляры всех собранных мною в путешествии видов флоры и фауны.

У меня было два комплекта астрономического оборудования для наблюдений и исследований (один из которых был получен от Королевского Географического Общества), например, шестиинчевый секстант, гипсометрический аппарат для измерения высот с термометрами, отмечающими точки кипения воды на разных высотах; два анероида (тип барометра), один для выстоы 20 000 футов, другой - 25 тысяч; три искусственных горизонта (один ртутный, остальные - стеклянные пластины с уровнями); мощный телескоп с астрономическим окуляром и подставкой; призматический, светящийся, плавучий и два карманных компаса; термометры для измерения максимума и минимума; набор чертежных инструментов, транспортиры, параллельные линейки, линейки-рулетки, серебрянные водонепроницаемые часы полу-хронометры и трое других часов, бумага в клетку (возможно, миллиметровая) как брошюрованная, так и большими листами, Альманах Рапера и Морской Альманах за 1897 и 1898 годы.

Чтобы не обойти вниманием творческий аспект моей экспедиции, с собой были взяты всевозможные материалы для рисования и живописи. Я верю, что зарисовки, которыми снабжены главы этой книги, докажут, что я не в пустую провозил с собой эту часть багажа.

Я был обеспечен очень легкими горными палатками, “tente-d'abri”, длиной семь, шириной четыри и высотой три фута. Будучи хорошо знаком с условиями путешествия, в которое я готов был отправится, я решил, что в качестве постельных принадлежностей мне потребуется лишь верблюжье одеяло. Также к минимуму был сведен мой гардероб, и с самого начала до конца вопрос одежды волновал меня мало. 

Единственным предметом, которого мне не доставало, была моя соломенная шляпа, котороую я носил и высоко в Гималаях, и на жарких равнинах, и которая казалсь мне самым удобным из головных уборов. Она была приведена в состояние полной негодности по причине неуклюжести одного из моих Shokas, которому я одолжил ее для того, чтобы перенести в ней несколько лебяжьих яиц (полученных от еще одного дружественного мужчины племени Bhotia - Shoka) - тот упал вместе с ней или на нее, что привело к полнейшему уничтожению как емкости, так и ее содержимого. С тех пор я, как правило, ходил с непокрытой головой, так как у меня оставалась лишь маленькая шляпа, не удобная в носке.

Обут я был в средней толщины ботинки без гвоздей, никогда не ходил с тростью/палкой, и, думаю, что в большей степени благодаря простоте своей личной экипировки смог, как вы увидите позднее, взойти на на одну из величайших высот, когда-либо достигнутых человеческим существом.

Мой запас медикаментов стоил мне пол короны, так тверда была моя уверенность в том, что человек, живущий в гармонии с природой и на природе и дающий себе достаточную нагрузку, нуждается в минимальном количeстве лекарств.

- В начале пути - Первый переход - Слуги - Как я пришел к тому, чтобы нанять  Чанден Синга (Chanden Sing) 


Из Найни Тала я уехал в Алмору (5510 футов). Алмора - это последняя горная станция где можно было ещё рассчитывать найти европейское, или скорее англо-индийское общество. 

На несколько дней Алмора стала моим штабом -  мне требовалось время, чтобы найти надежных мужчин, жителей холмов, возможно, гуркхов (Gourkhas), чтобы они сопровождали меня во время моего путешествия. 

С этой целью я обратился к высшему офицеру 1-го 3-го гуркхского полка, расквартированного в Алморе. Я показал ему все свои письма и ходатайства, а также документы из высших органов власти Британской Индии и уважаемых учреждений  в самой Англии, что  свидетельствовало о научной цели моего путешествия в Тибет.

Вышестоящие власти были открыты для переговоров - и  если бы я был в состоянии позволить себе ждать несколько месяцев, то получил бы солдат для моего сопровождения. Но эта задержка отсрочила бы моё путешествие на целый год. Дело в том, что в конце лета перевалы, ведущие из Индии в Тибет, становятся непроходимыми.  

И я решил  решил отправиться сейчас, но без и гуркхов.

Мой верный спутник

Итак, гуркхи были для меня недоступны. Вопрос подбора людей для сопровождения моей экспедиции меня чрезвычайно тяготил: я хотел найти  отважных, честных и выносливых слуг из любой касты, которые были бы готовы ради хорошей зарплаты и существенной награды храбро разделить со мной все  тяготы и опасности экспедиции.

 И в Найни Тале, и здесь в Алморе  десятки мужчин предлагали себя мне в услужение. Все онии все предоставляли мне "рекомендации", свидетельствующие об их хорошем поведении, безупречной честности, добродушии и готовности работать,  перечислялись все возможные добродетели, которыми должен  обладать слуга. 

Каждый из таких сертификатов был должным образом украшен подписью генерала, капитана, губернатора, или какой-то другой значительной личности, а его податель неизменно начинал общение со мной  просьбой о кредите в несколько рупий, чтобы купить сапоги и одеяла, и дать ему возможность поддерживать жену и семью, которых он будет вынужден оставить.

Я подсчитал, что мои средства не позволяют мне поддерживать  семьи двух или трех десятков спутников, и решил  продолжить поиски. Особенно я нуждался в личном камердинере.

В один прекрасный день в мою комнату явился очень странный субъект, который предложил мне свои услуги.

"Где ваши рекомендации?"  - спросил его я.

"Сахиб, гул" рекомендации "нахин хе! " ( "Сэр, у меня нет никаких сертификатов.")

"Ну, тогда я могу использовать вас!"

К тому времени я успел хорошо рассмотреть  парня. В его лице было значительно больше характера и силы, чем у других местных уроженцев. Его одежда была своеобразной:  он был одет в белую чалму, из-под короткой бархатной жилетки торчала безвкусная фланелевая рубашка в желтую и черную полоску, которую он носил навыпуск. 

Я  решил попробовать его. Было около девяти часов утра, мне предстояло много встреч, и я передал Чанден Сингху (Chanden Singh), ибо это было его имя, пару обуви и немного ваксы.

"Я надеюсь увидеть мои  ботинки начищенными, когда вернусь."

" Ачча, Сахиб ." ( "хорошо, сэр!")

"В моей комнате вы так же найдете кое- какие щетки."

" Бахот ачча,  Сахиб ." ( "Очень хорошо, сэр!")

Я ушел. В шесть часов вечера, когда я вернулся в свою комнату,  Чанден Сингх еще полировал мою обувь изо всех сил. Он занимался этим целый день, и использовал для этой цели все мои лучшие щетки для волос а так же одежные щетки! 

"Oh, you budmash! crab log, paga! " ( "О! Ты плохой характер! Плохой человек, дурак!") 

Я использовал весь свой запас ругательных слов на хиндустани, чтобы выказать свое возмущение, и выхватил из его рук свои почерневшие туалетные изделия, в то время как Чаден Сингх , с видом человека, уязвлённого в своих лучших чувствах, обиженно демонстрировал мне мои штиблеты, обращая мое внимание на то, каких замечательных результатов он достиг в их полировке.

Было ясно, что Чаден Сингх  никогда не был камердинером и никогда в жизни не видел щеток для чистки обуви. 

На следующий день он несколько раз  выстрелил мне в лицо пробкой, открывая бутылки с водой,  после чего я потерял терпение и выставил его за дверь. Однако через несколько дней он вернулся за своим забытым посохом и смиренно протянул мне письмо, которое  базарный писарь написал ему на английском языке:

Привожу вам текст этого письма:

" Дорогой сэр, я глупый человек, но я слышал, вы ищете двух солдат - гуркхов, чтобы они сопровождали  вас в Тибет. Я здоровый и очень крепкий человек, я  превосхожу любого из гуркхов. Пожалуйста, возьмите меня на работу.

Ваш верный слуга

"Chanden Sing"

Это было трогательно, и я позволил ему остаться.  Однажды утром г-н Ларкин увидел у меня Чаден Сингха и спросил:

Экс-полицейский просиял от радости, когда я сказал ему, что он сможет сопровождать меня в Bhot ("Bhot" - древнее название Тибета,  прим. Елены Васты), и  оказался одним из самых  отважных людей среди моего сопровождения .

"Oh, you badmaash! Kharab log, pagal! (О! Ты хулиган! Дурные люди, дурак!")

 а это значит, что он потомок Рамы, из династии Радху)

Раоты живут в глухих лесах, чтобы к ним попасть, я должен был спуститься по крутому склону, покрытому необыкновенно скользким ковром из сухих сосновых игл. Мне пришлось снять обувь и чулки, чтобы удержаться на скльзком склоне. 

 Вскоре среди деревьев мы заметили человека, скрывающегося среди густых деревьев. Это был дикарь, голый и неопрятный, с ниспадающими волосами и скудной бородой и усами. 
 Мужчина племени "раот". Фотография Генри Лендора

Мужчина оказался из племени "раот". Он отнесся к нам с большим подозрением и категорически отказался показать путь к домам его племени.   

Раот сказал моему проводнику: "Никакой белый никогда не посещал наш дом, и если он там окажется, то умрет. Дух  гор убьет вас — не мы. Всем известно, что никто из людей "раот" не позволит чужому войти в его дом".

Я дал человеку рупию, которую он крутил в руке, как бы взвешивая её, и наконец пробормотал: 

 "Вы можете пойти со мной, но вы будете сожалеть об этом. Вас ожидает беда."

Он говорил очень странным голосом, каким говорят люди в трансе. Его слова о том, что некие оккультные силы угрожают мне, долго не выходили у меня из головы.

Тем не менее, я последовал за раотом  - так быстро, как только мог, поскольку он взибрался по огромным валунам с ловкостью обезьяны. Это был очень трудный путь: нам то приходилось прыгать со скалы на скалу, а то, изогнувшись, проползать под упавшими деревьями.

 Наконец, вспотевшие и задохнувшиеся,  мы прибыли на вершину холма, где в огромном утесе было довольно глубокое и широкое углубление. Там, на полукруглой платформе, укрепленной  срубленными деревьями, на пятках сидело около дюжины практически нагих мужчин, некоторые из них курили кальяны. Увидев нас, они оцепенели. 

Я сделал фотографию группы.

 Фотография Генри Лендора

  Двое мужчин, преодолев первое оцепенение, вскочили на ноги  и безумными жестикуляциями запретили  мне к ним приближаться. Но я проник прямо в их круг и стоял там,  окруженный сумрачной и сердитой толпой.

"Никакой человек никогда не был здесь, кроме раот! Вы скоро умрете! Вы оскорбили Богов!" - закричал один старик в неожиданном порыве гнева. Он потрясал кулаками перед моим лицом, глядя на меня выпученными выцветшими глазами: зрачки их были расширены, несмотря на то,  что в лицо ему светило яркое солнце.

Следуя его примеру, некоторые из остальных проявили недовольство, но другие, среди которых я выделил двух молодых людей,  стояли безучастно.
 
 Молодой раот. Рисунок Генри Лендора

Один парень - смесь монгольского и негроидного типа,  первым стал успокоить бесновавшихся.  Он сделал знаки остальным оставить угрозя, а затем, приседая сам, жестами пригласил меня последовать его примеру и  сесть на корточки. 

Когда буря утихла, и все сели, я вытащил из кармана несколько монет и дал по одной каждому из них, за исключением одного человека, который продолжал злиться.  Я внимательно следил за ним, и вскоре увидел, что он обиделся, что я его не наградил, и  окончательно надулся. 

Мужчины сидели и крутили в руках мои монеты, обиженный же отвернулся, делая вид что он не видит что происходит, и  начал петь странные, меланхоличные гортанные песни. Позволив ему пострадать достаточно, я дал ему две монеты вместо одной, и он удовлетворенно усмехнулся.

"Боги будут сердиться на вас за то , что вы делаете ," сказал этот раот, указывая на камеру, " и добавил "если вы не дадите нам большую белую монету."

Я воспользовался этим, и пообещал им через моего гида "две большие монеты", если они возьмут меня в свои хижины, которые я заметил неподалеку.

Они согласились, и мы начали наш спуск по крутой дорожке, ведущей к хижинам, и я хочу сказать, что подобная дорога подходит только для обезьян.

...Обнесенные заборами из сухих  деревьев и ветвей, их жилища были убогими сверх всякой меры. Дома были  укреплены деревянными столбами, стропила крыты сверху копной сухой травы. Каждый дом разделен на две частии, чтобы дать приют двум семьям. Внутри дома не содержат ни мебели, ни посуды, я заметил лишь долбленные деревянные чаши.

Исследуя их поселение и дома, я увидел, что они культивируют землю рядом со своими жилищами, используя для этого примитивные орудия, также они обладают грубыми молотками, палками, и чистыми мешками, в которых они держат свои запасы. Их основным продуктом питания ранее была речная рыба, мясо диких животных, а также корни некоторых деревьев; но теперь в их рационе есть и зерно. 

Также, и, как все дикари, они имеют сильную тягу к спиртному. 

Возле одного из жилищ, я встретил группу мужчин и женщин, сидящих на корточках вокруг костра. На женщинах были серебряные браслеты и стеклянные бусы, мужчины  были в серьгах. Только один из мужчин  был одет в небольшую набедренную  повязку, а на женщинах были одеты мизерные платья индийского производства, купленные явно в  в  Аскоте.
 
 "Два мужчины с детьми на руках". РИсунок Генри Лендора

Их лица были явно монгольского происхождения, модифицированные в соответствии с климатом и  характером страны. В масштабе стандартных рас человека раоты стоят чрезвычайно низко, как можно судить по моим фотографиям.

Женщины, как вы можете видеть, имеют аномально маленькие черепа с низкими лбами, у них высокие скулы,  длинные, гладкие носы, широкие и округлые, как у рас монгольского типа. Подбородок был в большинстве случаев круглый, верхняя губа огромная. Нижняя челюсть очень короткая и узкая, в то время как верхняя казалась весьма  огромной и непропорциональна размеру черепа. Уши большие, выдающиеся,  способные улавливать звуки на большие расстояния. 
 Женщины раот. Фотография Генри Лендора

Лицевой скелет мужчин сбалансированнее. У них более высокие и широкие лбы, носы своей формой похожи на носы женщин, но по отношению к черепу более короткие, вся нижняя челюсть чрезвычайно узкая, но верхняя губа, как и у женщин, огромная.
 
 Мужчина раот

Несомненно, что Raots не чистая раса, и даже среди тех немногих, я наткнулся на вариации столь значительны, как пришлось ломать голову,  отслеживая их происхождение.Они неизменно обладают пышными  угольно-черными волосами, и имеют очень мало волос на их телах, которые растут лишь подмышками, и их усы и бороды вряд ли заслуживают такого названия. Их тела   без лишнего жира или плоти, твердые и мускулистые, с хорошми пропорциями конечностей,  кожа богатых оттенков, колеблющихся между бронзовым и терракотовым. 

Хотя раоты - это  самые настоящие дикари, грязные и раздетые, но они обладают на редкость величественной осанкой.

 Я заметил очень любопытную  особенность на их  ногах, а именно:  длина второго пальца ноги значительно выступает за другой, и они используют свои пальцы ного почти так же мы должны наши пальцы рук. Ладони их рук были почти без линий, ногтевые ложа плоские, и вообще пальцы куцые, с очень короткой последней фалангой.

Если раоты и носят хоть какую-то одежду, и немного изменили свой рацион питания, то это исключительно благодара радже Аскота, который, проявляя большой интерес к племенам, помогает им следовать  своему патриархальному пути, но обеспечивает их   необходимыми предметами. 

Женщины раутов никогда не спускаются в Аскот, их содержат в строгой изоляции, и я не могу понять абсурдность этого закона, глядя на эти чудовищно уродливые и непривлекательные создания.

Думаю, мои фотографии доказывают, что все их прелести, столь очевидные  для мужчин Raot,  вряд ли соблазнят кого-нибудь еще
 
 
Плямя постепенно вымирает, главным образом, без сомнения, за счет близкородственных браков. 

Раоты суеверны, поклоняются духам гор, солнца, луны, огоня, воды и ветра. Они сами утверждают, что являются потомками царей, и отказываются от присяги на верность любому радже или королю. 

"Это - для других,  все люди наоборот должны приветствовать нас. В нас течёт кровь королей, и хотя несколько столетий назад мы удалились в джунгли, но тем не менее мы остались сынами царей».

Через некоторое время я понял, что дальнейшее нахождение в их селении становится для меня опасным. Я уже все осмотрел, сделал много фотографий и измерил тех мужчин и женщин, которые на это согласились, и заплатил им оговоренные деньги. 

Когда я собирался уходить, седовласый скандалист снова подошел ко мне.

"Вы видели дома раотов. Вы - первый незнакомец, который так поступил, за это вы будете много  страдать. Боги очень злы на вас."

"Да," присоединился еще один дикарь, указывая на овраг, "того, кто пройдет по этому пути, если он не раот, настигнет бедствие."

" Куш paruani, Сахиб" ( "Ничего, сэр"), прервал их мой гид, "они всего лишь варвары, не обращайте внимания на их проклятия."

"Вы тоже будете страдать," самоуверенно сказал старый раот.

...Раоты стояли вокруг меня молча , глядя, как я упаковываю камеру, и я чувствовал, что они смотрели на меня, как человека, чья судьба была предрешена...