"В запретных землях" (1897год, путешествие из Индии в Тибет)

Для того, чтобы достигнуть деревни Shosha ( Соса - я ночевала в этой деревне, когда ездила в Нараян Ашрам) - прим. Elena Vasta) , я должен был подняться еще на три мили, и этот подъём оказался почти столь же крутым, как и предыдущее восхождение к Pungo.

Любопытный обычай молиться используя силу ветра люди Шокас скорее всего  заимствовали у тибетцев. Тибетцы еще более интенсивно, чем религиозные Shokas, используют для этой цели не только ветер, но даже воду, чтобы заставить крутиться свои молитвенные машины. 

Позвольте мне объяснить эти простые механические ухищрения для молитв. Одна или несколько тряпок или кусков ткани, обычно белого цвета, но в некоторых случаях красного или синего , закрепляются и подвешиваются одним концом к струне, натянутой через дорогу, проход, или путь. На пересечении перевала в первый раз Shokas неизменно вырезают полоску ткани и помещают её так, что она будет хлопать на ветру. 

Кроме того, когда покупются материалы для нового платья, то традиционно с запасом, чтобы  оторвать от ткани узкую полоску  и из нее сделать летающую молитву. До тех пор пока есть движение ветра  - до тех пор читается молитва, так что местные жители накручивают эти куски ткани на  палки, столбы, или ветви деревьев: и в некоторых романтичных местах в горах все  кустарники и деревья покрыты этими религиозными полосками ткани. 

Храм "летающих молитв"
Кроме того, на крыше почти каждого дома  Шока есть  огромное количество подобных маленьких флагов, а также рядом со  святынями и у наружных ворот деревни.

...Я остановился в дарамшале, расположенной в одной миле  выше деревни Шоша. 

В течение нескольких дней погода была угрожающей,  наконец этим вечером ливень пришел и к нам. 

Я решил воспользоваться этой вынужденной остановкой и обработать большое количество фотографических пластинок, которые скопились у меня  - эта работа  ненавистна сверх всякой меры, когда вы находитесь в движении, но во время стоянки ей заниматься довольно приятно. 

 

Распаковав все необходимые коробки,  я принялся за работу, постаравшись сделать для этого свое укрытие совсем темным. Следующий важный элемент для производства фотографии:  требуется вода, и этого в моей  жалкой лачуге было с избытком! 

Только я обработал  пол-дюжины негативов,  в восторге от отличных результатов когда, в результате шторма и дождя крыша прохудилась  и вода  начала капать на мою голову. Чтобы спасти  все лотки  с проявителями, ванночками, и фиксаторами, я стал перетаскивать их в сухой угол,  терпеливо снося этот новый дискомфорт. Я перемещался по лачуге непрерывно, но все равно скоро был совершенно мокрым:  крыша над мной была настолько дырявая, что с тем же успехом я мог обойтись и без неё. Фактически я  сидел и работал в бассейне с водой. К счастью, мои ящики и баулы были водонепроницаемыми, иначе все инструменты и пластины были бы повреждены. Меня раздражало не то, что я вымок до нитки, а то, что мне пришлось отказаться от работы. 

Я решил пойти спать, но оказалось, что это легче сказать, чем сделать. Мое постельное белье и одеяла были пропитаны водой. Попытки лежать под водонепроницаемым листом потерпели неудачу, потому что я задыхался. Я передал этот водонепроницаемы лист своему камердинеру, который, обмотавшись в него, вскоре был в объятиях Морфея. 

Усталость в конце концов, взяла свое, и я уснул. Проснулся утром с сильной болью в моих пальцах.  К своему ужасу,  я обнаружил, что одна моя нога покоилась в ванне с проявителем, а  другая в фиксирующем растворе.

Утро было проведено в просушивании вещей на солнце,  в то время как мы, одетые в "дхоти" (набедренная ткань, используемая местными жителями Индии) пытались согреться.

Вскоре я был окружен людьми Шокас: кто-то  выпрашивал у меня лекарственные средства, кто-то пытался  продать свои собственные товары.

Красивая девушка, у которой я купил любопытное колье  из зубов кабарги, хотела получить лекарство от зоба  -  жалоба слишком часто, увы! встречающаяся на этих холмах. Затем мне привели ребенка с нагноением внутри левого уха. Другие хотели бы излечиться от болей в желудке и печени, которые очень часто встречаются среди Шокас в силу их злоупотребления спиртными напитками.

Услышав, что две леди - миссионеры живут двумя  верстами дальше  на холме Сирка, я решил доставить себе удовольствие и посетить их. 

Леди  обосновались в отличном бунгало на высоте 8900 футов над уровнем моря, ниже на склоне они построили амбулаторию и больницу.


Морщинистый Шока
 

Я был принят дамами с  предельной вежливостью. В епископальной миссии проживали и трудились мисс Шелдон, доктор медицинских наук, и мисс Браун. Я в своей жизни встречался со многими миссионерами всех вероисповеданий почти во всех частях земного шара, но никогда еще не встречал двух таких очаровательных, открытых, и действительно трудолюбивых леди.

"Входите, мистер Landor," сказала мисс Шелдон с ее восхитительным американским акцентом, и мы пожали друг другу руки.

Туземцы хвалили мне милосердие этой дамы и для этого были самые веские причины.  Ночью или днем ​​— она никогда  не отказывала  в помощи больным, и ее добрые дела были известны по все округе.

Ее ценными качествами являлись совершенная тактичность, терпение, ласковое отношение к Шокас.  Шока говорили мне, что нередко добросердечная мисс Шелдон отдавала нуждающимся все свои собственные запасы пищи, и даже одежду.

Будучи пионером в этих краях, она, очевидно, должно быть, столкнулись с большими трудностями в начале, но ни одна жалоба не сорвалась с ее губ. В настоящее время ее  влияние на Шокас было весьма значительно. То же самое можно сказать и о мисс Браун, которая во  всех отношениях была достойным товарищем для мисс Шелдон.

Они обе в сравнительно короткий промежуток времени  полностью выучили язык Шокас, и могли разговаривать на нем так же свободно, как на английском языке, этот факт сам по себе покорил туземцев.

Они были достаточно любезны, чтобы пригласить меня на ужин:

 "В это воскресенье," сказала мисс Шелдон, "и все наши христиане будут обедать с нами. Вы не будете возражать, я уверена."

Я заверил ее, что ничего не заинтересует меня больше, чем это мероприятие.

Я прибыл точно в назначенный час. На веранде бунгало были разложены несколько хороших чистых ковриков, на которые   мы уселись, скрестив ноги, как полагается делать по местным обычаям. Мы  - трое европейцев -  были обеспечены ножом и вилкой,  а  местные жители помогали себе с помощью пальцев, которые они использовали с большой ловкостью. 

Были среди обращенных несколько индусов, несколько шокас и несколько тибетских мужчин и женщин.

"Я сомневаюсь, что ли я когда-нибудь обедали с таким количеством хороших христиан," сказал, что я в шутку мисс Шелдон. "Это восхитительно."

Я рассказал некоторые эпизоды из моих приключений в стране айнов. Редко у меня была такая внимательная и  заинтересованная  аудитория! Когда история закончилась, они принялись благодарить меня, и старый ветеран гургхского полка, один из новообращенных христиан, крепко пожал мою руку.

Я попрощался и попросил дам прийти к чаю со мной на следующий день. Во второй половине дня леди навестили наш лагерь.

"Вы знаете, мистер Лендор," сказала мне мисс Браун, "мы предвидели, что вы не  обеспечены лишними предметами роскоши, и принесли вам наши собственные чашки и блюдца."

Новость была большим облегчением для меня. Оказалось, что дамы так же принесли с собой хлеб, масло и джем!

"Ну теперь, позвольте мне угостить вас  вкусным шоколадом."

"Очень хорошо! Мы не имели шоколада в течение длительного времени."

Твердый блок шоколада  весом двадцать восемь фунтов был преподнесен дамам. Я рассадил своих гостьей настолько комфортно, насколько это позволяли вьючные сёдла моих мулов, и занялся приготовлением чая

  Дом состоятельного Шока

Мой следующий лагерь был в Shankula, на 7450 футов выше уровня моря. Мы пришли туда восхитительно  прохладной  тропой, которая тянулась  через живописный парк, среди высоких ливанских кедров, буков и кленов, со стекающими тут и там ручьями и водопадами  и сотнями черных белобородых обезьян, прыгающих и играющих в кронах деревьев.

Я расположился у реки. День был великолепен. Передо мной, в направлении на северо-восток и  восток высились гигантские  величественные снежные пики. Долина была узкой, и основной диапазон снежных гор был скрыт от взгляда. Какой прекрасный предмет для картины! Я испытал жгучее желание остановиться, достать мой набор красок и альбом; поэтому отказался от ланча, который уже готовился, и поднялся на  высокий холм, чтобы иметь лучший обор.

Ближе к вершине на моем пути встали практически перпендикулярные скалы, подняться на которые можно лишь использовав силу рук и ног. Мне, тем не менее, я был вознагражден за свои усилия - вид был великолепен!  Я попытался воспроизвести его на бумаге, и оставил это:

Печальным, я спустился вниз. Спуск был еще более трудным, чем подъем. Ложный шаг, промах, и это могло бы  стоить мне жизни, особенно когда я пробирался над  крутой пропастью цепляясь непонятно за что в скальной стене Я пошел на четыре тысячи футов выше, чем лагерь, достигнув возвышения 11,450 футов над уровнем моря. За мной с тревогой следили не только моя команда, но так же команда  мужчин, принадлежащих Заместителю комиссара Алморы, который стоял тут же лагерем лагерем. Он-то и прозвал меня "Сахиб Chota", "лангур", "маленький сэр", "обезьяна", имя которой я был горжусь до сих пор.

Река Кали, приблизительно на две тысячи футов вниз ниже моего лагеря, отмечала границу между Непалом и Кумаоном. Звездной ночью ее  пенящийся потокбыл виден за многие мили как вьющаяся между покрытыми лесом холмами серебряная лента.

Пахари начали строить лагерь: они ловко конструировали  избушки из  матов и ветвей деревьев - "Chahna" или "Copper",  меня была также  маленькая "горная палатка," которой я с удовольствием воспользовался и занялся написанием своей статьи для Daly Mailу.
 

Ночь была бурной; ветер сотряс мою палатку. Я заснул обернувшись в мое единственное одеяло из верблюжьей шерсти. Несколько часов спустя острый удар по моей голове разбудил меня. Это был  центральный шест палатки, который вылетел  из своего гнезда и упал мне на голову. Я проснулся и увидел звезды: палатка рухнула, вокруг летали листы моей недописанной статьи для  Daily Mailу.

Я подпрыгнул, но из десяти или двенадцати листьев листа писчей бумаги на очень тонкой бумаге, мне только удалось выловить два или три. Другие летали изящно туда и сюда по воздуху, и, как я предполагаю,  в конечном счете оказались в Кали. Это означало перекопировать статью на следующий день: утомительная работа!

Солнце встало, и лагерь начал просыпаться. Все дрожали от холода, и я принял ледяную ванну, окруженный полузамороженной толпой удивленных зрителей, обернутых в их массивные шерстяные одеяла и присевших вокруг меня с лежащими на коленях подбородками.

Палатка была восстановлена через некоторое время, и скоро все было готово к тому чтобы продолжить путь.

Мой приезд в Garbyang наблюдали сотни мужчин, женщин и детей, сидя на корточках на краю плоских  крыш своих жилищ. Большая палатка была разбита для меня братом пандита Гобария, который был проинформирован о моем приходе Анти Рам Сахом, моим банкиром в Алморе.

Я очень хотел принять немедленные меры, чтобы войти в Тибет, но все мои усилия, чтобы получить надежных проводников, были безуспешны.

Я слышал, к моему сожалению, через день или два позже, что план моего путешествия, который я с таким трудом и заботой  хранил в тайне, был разглашен тибетским властям. 

Несчастья никогда не приходят в одиночку! Я внес определенную  сумму банкиру в Алморе, в обмен на которую я получил кредитное письмо кредит для пандита Гобария, богатого торговца из Гарбянга, который должен был выдать мне эквивалентную сумму в серебре. К несчастию, Гобария все еще находился в Непале, и никто другой не мог обналичить чек на нужную сумму.  Я немедленно послал гонца в Алмору, чтобы он там получил нужную сумму   в серебре и тут же вернулся. Эта вынужденная мера влекла за собой большую огласку и значительный риск.

Также задержка была неизбежна. Все проходы были закрыты и свежий снег падал ежедневно. Для идущего налегке человека было еще возможно  чтобы пересечь Lippu Pass, но не для тяжело груженных кули. Я решил задержаться   на несколько дней в Гарбянге, и пошить большую тибетскую палатку для моей свиты.


 Ворота Garbyang

Так же были большие трудности с поиском проводников в Тибет. Люди Шокас/Бхотия слишком хорошо знают, как страшно жестоки тибетцы: они страдали от рук и от зверств тибетских лам неоднократно. 

Слабость наших чиновников в Кумаоне, которая позволяет вытворять такое, вызывает большое сожаление и возмущение у  англичан, которые посещают эти регионы. 

Мало того,  тот факт, Чон Пен (наместник из тибетского форта Таклакот, находящегося на границе Индии и Тибета. Запомните имя наместника! С ним будут связаны последние драматические страницы повествования! Прим. Елена Васта) ежегодно посылает своих эмиссаров для сбора земельного налога!!!! с британских подданных, живущих на британской!!! земле, якобы, "с санкции правительства Индии,"  - это вызывает оторопь и возмущение. И несчастные Шокас/Бхотия должны платить эту дань, и делают это  - из страха, да еще  в дополнение к другим налогам и торговым сборам,  взыскиваемых с них тибетцами.

По любому поводу тибетцы арестовывают Шокас, безжалостно пытают, штрафуют и конфисковывают имущество — имущество  британских подданных на британской территории в пользу тибетских чиновников!

Во время моего визита я видел в Гарбянге и других деревнях, британских подданных (Shokas), которые были изуродованы тибетскими властями.
 
 Гарбянг

Даже д-ру Х. Уилсону, который проживал в  Гунджи (один дневной переход после Гарбянга),  в последнее время угрожали конфискацией имущества  и, возможно, арестом и пытками, если он немедленно не заплатит требуемые  поборы тибетцам. Он отказался сделать это, и сообщил об этом правительству, держа оборону, опираясь на хорошую винтовку в доме и его многочисленных слуг. Его решимость обеспечила ему временную безопасность, ибо тибетцы столь же трусливы, сколь и жестоки.

Позвольте мне привести один пример жестокости, который произошел, как в конце 1896 г. 

Один торговец из шокас, британский подданный, перешел границу, как это принято у них в течение лета, чтобы продать свой товар на тибетском рынке. Между ним и еще одним шока, также британским подданным, произошла ссора. 

Понимая, что первый шока был богат, тибетские власти взяли под предлогом этого незначительного скандала арестовали его и наложили на него непомерный штраф — кроме дополнительного наказания в двести плетей!

 Шока запротестовал на том основании, что он не нанес никому  никакого вреда, и что  будучи британским подданным, они не имеют права его наказывать. Тогда Чон Пен (наместник в Таклакоте) приказал своим людям  отрубить несчастному руки! 

Двум солдатам было поручено проведение приговора. Они отвели мужчину к месту наказания. Шока был мощного телосложения и обладал незаурядным мужеством. Полумертвый и израненный, он смог вырваться и скрылся. Большая партия всадников была послана, чтобы захватить его.

Они поймали несчасного и ранили его в наколенник из ружья, и затем ему камнями измельчили все пальцы рук, затем оттащили назад, чтобы перед ламами обезглавить!

 Г-н Стерт, способный офицер, который был тогда заместителем комиссара в Алморе, ознакомился с этими фактами, полностью подтвердил  их точность и сообщил о них правительству, настоятельно советуя незамедлительные меры в отношении тибетцев  — дабы пресечь их жестокость в приграничных районах. 

Но хотя преступление лам   было бесспорно доказано, правительство Индии не предприняло никаких шагов в этом вопросе.

В том же году, 1896, лейтенант Госсен, который  пытался проникнуть в Тибет через перевал  Lippu Pass, был окружен тибетскими солдатами, и он и его слуги были подвергуты чудовищно  жестокому обращению. Британский офицер получил неприятную рану на лбу, а его слуги, которые вели себя героически, еще спустя два года не в состоянии ходить. 

Г-н Дж Ларкин, коллектор из Алморы, был отправлен в эти приграничные районы и пользовался большим уважением среди шокас. Он слушал их жалобы и рассказы о страданиях и старался помогать им по мере своих сил. Бедные шокас почувствовали большое облегчение, думая, что наконец-то тибетскому произволу будет положен конец. Так и вышло, по крайней мере на время, тибетцы ослабили свой контроль.

Чиновник, сменивший его, растерял достигнутые своим предшественником дипломатические успехи. В результате чего тибетцы вновь стали собирать доход с караванов Шокас

Я упомянул эти факты, чтобы вы понимали, что я искал себе проводников среди людей, которые сильно пострадали от тибетцев, и не имели никакой защиты от нашего правительства. Я звал их в тяжелое и опасное путешествие, в котором впоследствии перенес столько тягот — и всё из-за предательства Шокас, но я первым простил и не винил их. Хотя номинально шокас живут на британской территории, но их фактическими правителями являются тибетцы, а мы не делаем ничего, чтобы защитить их от поборов и издевательств тибетских лам. 

Почему же мы тогда должны ожидать, что они будут верны нам? Люди шокас не предатели по своей сути, они добродушные, честные и верные горцы, но они вынуждены нас обманывать, чтобы защитить себя и свои дома - раз мы не защищаем их.