"В запретных землях" (1897год, путешествие из Индии в Тибет)

ГЛАВА LXVI

Тибетские похороны. Утилизация мертвого тела. По воде. Каннибализм. Странные убеждения. Восхитительное варварство. Питие человеческой крови. Святые Тибета.

Тибетские похороны интересны, но они  напоминают похороны у шокас, о которых я подробно описал. (подробное описание тут) 

Молодой лама

Однако для уничтожения самого мертвого тела у тибетцев есть свои любопытные обычаи. Большинство необычных методов появились из-за большого дефицита топлива на Тибетском плато -  кремация используется только для погребения богатых людей или лам, и осуществляется точно так же, как и у шокас. Другой и более обычный способ, состоит в том, что  мертвое тело разрубают пополам, зашивают  его в шкуры и бросают в речной поток. 

Но самый распространённый метод погребения обычных людей  - это  еще более необычная церемония, о которой я сейчас расскажу. 

 

Тело умершего переносится на вершину холма, где Ламы произносят над ним некоторые заклинания и молитвы. Затем толпа, обойдя вокруг тела семь раз, отходит на определенное расстояние, чтобы позволить воронам и собакам разорвать труп на куски. Считается удачным для усопшего и его семьи, если большую часть тела или всё тело полностью поглощают только птицы; если же тело разрывают собаки и дикие животные, то, как говорят ламы, умерший во время своей жизни много грешил. 

Далее происходит следующее:  в подходящий момент ламы и толпа, крутя свои  свои молельные барабаны и бормоча  «Omne mani padme hun », возвращаются к телу и вновь обходят его семь раз, двигаясь слева направо. Затем родственники приседают вокруг. Ламы садятся  рядом с телом и  кинжалами режут на куски то, что остается от плоти после пиршества собак и птиц. Самый высокий  Лама съедает первый кусочек, затем бормочет молитвы, после чего к поеданию мертвечины приступают другие ламы. Затем наступает  очередь родственников и друзей покойного: они  бросаются на  почти полностью обглоданный скелет, жадно соскабливая кусочки, и это поедание  человеческой плоти продолжается до тех пор, пока кости не станут сухими и чистыми!

 Идея этой ужасной церемонии состоит в том, что дух усопших, кусок которых вы проглотили, навсегда останется с вами в дружеских отношениях. Когда птицы и собаки брезгуют трупом, это признак того, что тело здоровО и подходит для поедания человеком. 

Если человек умер от какого-то чудовищного заболевания, и из-за запаха, исходящего от его тела,  птицы не  клюют его, а голодные собаки к нему даже не  приближаются, то большое количество лам, проделав обычные экзорцизмы, садятся рядом с трупом и не встают до тех пор, пока они не съедят всю гнилую человеческую плоть! 

Родственники и друзья  верят, что, если  животные не  принимают участие в еде, то это потому, что перед ними тело грешника, восставшего против Бога. И кто лучше Ламы может примирить умершего с Богом? Так пусть ламы съедят все это сами.

В случае отсутствия достаточного количества лам для выполнения этих обрядов тело либо выбрасывают в воду, либо оставляют диким животным.

У лам есть большая тяга к человеческой крови, которая, как утверждают, дает им силу и ум. Они высасывают кровь из ран, которые не были отравлены,  в некоторых случаях они наносят раны раны специально ради высасывания из них крови. Они наполнят кровью чаши, вырезанные из человеческих черепов (которые можно найти в каждом монастыре) и  удовлетворяют из них их жажду.

 

 

 Чаша из человеческого черепа

Когда умирает святой Лама или какой-то старик, которого  уважают все общины, то части его плоти (либо, если его тело кремировали, то  некоторую часть его праха)  помещают в Чортен, установленный специально для этой цели.

Судя по численности этих структур, которые можно найти по всему Тибету, можно подумать, что половина населения страны была святыми.

ГЛАВА LXVII

Еще одно волнение - двести солдат - паническое бегство - легкое путешествие - длинная стена Мани - москиты.

Выйдя из палатки утром, мы заметили среди тибетцев необычный переполох . Прибыло несколько конных мужчин с фитильными ружьями, и к ним немедленно подошли мужчины из палаток. Прибывшие  казались очень возбужденными, и я искоса наблюдал за ними, пока я готовил еду — их было около двухсот человек и все  красиво одетые. Они, казалось, были хорошими всадниками и в седле смотрелись великолепно. 

Они остановились и спешились, их лидеры вышли вперед, один парень, особенно высокомерный,  в прекрасном овчинном полушубке шёл впереди всех. Подойдя к нам фактически вплотную он обратился ко мне безо всякого приветствия, тряся кулаком перед моим носом: 

«Kiu mahla lokhna nga rah luck tiba tangan » («Я дам вам козу или овец, если вы повернете обратно»)

« Kiu donna nga di tangon » («И я даю вам это, чтобы вы вернулись!»)  - таков был  мой быстрый ответ и с эими словами резким ударом от плеча я опрокинул наглеца на землю. 

 

Армия, которая с ее обычной осмотрительностью наблюдала за событиями с почтительного расстояния,  поспешно отступила. Офицер вскочил, громко крича, хотя он никак не пострадал. Тибетцы до сих пор вели себя с такой презрительной трусостью, что мы начали чувствовать, что на самом деле перед нами не было никаких врагов, и вследствие этого стали вести себя небрежно. Так или иначе, мы перестали обращать внимание на солдат и вернулись к нашей трапезе. Тибетцы держались на расстоянии, и в тот день нас не беспокоили. Те, кто не уехал, удалились в  свои черные палатки, в лагере не было видно ни души, и даже будучи  опустевшим, лагерь не мог быть более т тихим. Я записал свои ежедневные наблюдения, сделал эскиз одной из черных палаток и упаковал дневник; после чего мы подняли лагерь.

Без дальнейших волнений мы продолжили свой путь в юго-восточном направлении, наблюдая к северо- востоку от нас высокий снежный пик  и невысокий проход в горном хребте из более низких холмов. 

 Пройдя по одному из этих одиноких холмов, мы обнаружили у подножия его стену из камней мани с бесконечными надписями разного размера  на камнях, кусках кости, черепах и рогах.  

 Дальше, к югу от нас, были хорошо видны три небольших холма и два побольше. Солдаты продолжали двигаться в одном   направлении с нами.

Мы должны были пересечь реку и множество ручейков, и так хлопотно было каждый раз снимать обувь и одежды, чтобы пробраться, что мы связали нашу одежду, закрепили её на яках и оставшуюся часть дня  прошли голыми ногами и без ничего, кроме дхоти ( одеяния ) - одетыми в стиле, принятом у индийских факиров.

В дуге окружности от 120 ° до 180 °  мы заметили очень низкие холмы, а от 160 ° до 220 °, примерно на тридцать или сорок миль, можно было увидеть гораздо отчетливее высокие горы. Солнце светило очень жарко, земля под нашими ногами была болотистая, поэтому вокруг  роились огромные комары. Мы быстро покрылись   с головы до ног комариными укусами, и раздражение кожных покровов, вызванное ими, было очень сильным. Остановившись на правом берегу большого потока на высоте 15 600 футов, мы назвали это место Москито-лагерем. На закате количество комаров вокруг нас было таким, что приводило нас в бешенство, но, к счастью, в тот момент, когда солнце исчезло, термометр упал до 33 °, комары исчезли и у нас была спокойная ночь.

Вечером мы увидели целый ряд всадников, которые ехали на скорости примерно в одной миле к югу от нас. Несомненно, их отправили, чтобы держать власти в курсе наших движений.

ГЛАВА LXVIII

Мой день - длинный марш - кианг и антилопа - отстали - покупка козла - разрастания Брахмапутры - обход - Через болото-потеряли Мансинга и  снова нашли

Следующий день  был днем стирки и купания. Вода в потоке была настолько приятной и чистой, что мы не могли устоять перед соблазном и постирав свою одежду разложили ее сушиться на солнце, а затем тщательно отмыли наши лица и тела с помощью мыла.

В то время как я обсыхал  на солнце (из-за отсутствия полотенец) - я разглядывал разрыв  в горном массиве к нашему северо-востоку, через который была видна  узкая долина, за которой высились  заснеженные горы, туда мы и отправились.

 Мы проделали очень длинный путь и расположились на берегу Брахмапутры, которая к этому месту уже превратилась в широкий, глубокий и очень быстрый поток. Мы видели по дороге  сотни киангов и антилоп, поэтому незадолго до захода солнца я прогулялся до холмов, чтобы попытаться принести свежее мясо в наш лагерь. Я преследовал стадо антилоп, и в своём преследовании удалился не менее чем на пять миль от лагеря, а по возвращении мне было очень трудно найти моих людей в темноте. Они не смогли зажечь огонь, а поскольку они оба заснули, то не слышали моих криков. К счастью, наконец Чандэн Синг услышал меня  и отозвался. 

Кианги

Утром мы заметили большой лагерь около мили на противоположном берегу Брахмапутры. По всему было видно, что мы могли получить там провизию, но поток был слишком быстрым для того, чтобы его пересечь вплавь; кроме того, мы увидели черные палатки из шкур яков и на нашей стороне реки.

К нашему большому удовольствию у проходящих тибетцев, которые гнали мимо нас ними стадо в несколько тысяч голов, нам удалось купить козу. 

Брахмапутра образовывала несколько рукавов,  заканчивающихся озерками и превращающих равнины в самое настоящее болото. Нам пришлось несколько миль идти по колено погружаясь то в грязь, то в  воду.  Хотя были небольшие участки земли с пучками травы, которые поднимались над водой, но они рушились на при любой попытке устоять на них.

Вся северная часть равнины была чрезвычайно болотистой. До сих пор наши яки не доставляли нам никаких проблем, но  когда они неожиданно погрузились в мягкую грязь, то  стали беспокойными, и в  борьбе за  своё спасение, один или два раза стряхивали с себя седла и грузы, которые, в связи с  отсутствием веревок,  мы не смогли правильно закрепить. Однако Чанден Синг и я  поспевали за ними, и, наконец, поближе к холмам, земля стала более сухой. Мы увидели столб дыма, поднимающегося от подножия гор к северу от нас. 

Мы пошли еще на пару миль, измученные и грязные, а наши одежды, на стирку которых мы потратили столько мыла и сил, вновь стали грязными. 

Наши яки, погружающиеся в грязь

«Где Мансинг и коза? » спросил у Чанден Сингха.

«Он остался в начале болота, потому что слишком измучен, чтобы перетащить козу».

Обеспокоенный судьбой Менсингха я стал изучать окрестности с помощью  своего телескопа, сердясь на себя, что не заметил его исчезновения раньше. Поскольку в том месте, где он остался, было много тибетцев, я боялся нечестной игры с их стороны. Еще я представлял себе, что его, ослабевшего, могла засосать липкая грязь, и ужасался этим мыслям. 

Я оставил Чанден Сингха с нашими яками и ушел на поиски Менсингха. Я прошел назад по грязи  около мили и нигде не видел признаков бедного кули! Я почти отказался от своих поисков в отчаянии, когда моиглаза заметили что-то движущееся примерно на полмили дальше - это был наш козел, но один, и сердце мое упало.

Только подойдя ближе я увидел бедного кули,  наполовину утонувшего в грязи. Он упал в обморок, и хотя все еще дышал, но был совершенно бесчувственным. К счастью, он принял меры предосторожности, и  привязал  веревку от козла к своей руке, и поэтому не только спас свою жизнь благодаря животному, по которому  я их обоих нашел, но также спас наше драгоценное приобретение. Я привел беднягу в чувство и  всю дорогу поддерживал его одной рукой - до тех пор, пока мы не воссоединились  с Чандэн Сингхом. 

К середине  ночи мы добрались до Тарбара, большого тибетского лагеря у подножия горного хребта.

  Я там описывала традиции шокас, которые сходные с тибетскими. Девушки и юноши собираются вместе в специальных «молодёжных клубах», общаются, кокетничают, поют, танцуют. Нет такого, что девушка не может поднять глаз на юношу без того, чтобы ее посчитали развратной. В нашем понятии, они «встречаются» до свадьбы, и приглядываются друг к другу. Такого, что ей приводят жениха, в традиции нкт

ГЛАВА LXIX

Тревога - Наши плохие манеры - мирное поселение - большая река - гигантский пик - снова на болотистой почве.

О нашем приближении лагерю сообщил лай десятков собак. Один из местных жителей, покинувший палатку, чтобы узнать в чём дело, создал настоящую панику на пустом месте.

« Гигрю дук! Гигрю дук! Джогпа, Джогпа! » («Опасность, опасность, помощь, разбойники!») — и через несколько секунд  повсюду можно было видеть черные фигуры тибетцев,  которые в замешательстве то выбегали из палаток, то скрывались в них. Следует знать, что, согласно "правилам хорошего тона"  Тибета, в лагерь нужно приходить во время, то есть добраться до него до заката, если только уведомление о своем позднем приходе не будет отправлено заранее. От людей, которые неожиданно появляются посреди ночи, никогда не ждут ничего хорошего, и их появление связано со всякими злыми намерениями, убийствами, грабежами или вымогательством. Я попытался успокоить людей, заявив, что у нас нет никакого злого умысла и что мы не причиним никому вреда.

Две пожилые женщины подошли к нам с ведром молока и положили его к моим ногам, умоляя пощадить их жизни; и великое было их изумление, когда вместо того, чтобы оказаться убитыми, они получили серебряную рупию в оплату. Это был первый шаг к мирному урегулированию беспорядков. Спустя какое-то время спокойствие было восстановлено и, хотя туземцы всё еще поглядывали на нас с большим подозрением.

К сожалению, здесь мы также не смогли купить провизии, поскольку жители заявили, что продуктов слишком мало и для их собственных нужд. Итак, попировав нашим купленным козлом  и запивая его ячьим молоком, мы приготовились к раннему выходу.

Ночью термометр упал до 26 °, было ужасно холодно; но мы купили некоторое количество навоза у туземцев и жгли огонь до утра. Так что обильно поев впервые за несколько дней  и отогревшись у огня  мы чувствовали себя более счастливыми, чем обычно.  

Делает седло

К северо-западу от лагеря, через ущелье протекала широкая река, которая огибала подножье гор. Выйдя из Тарбара, мы продолжили путь вдоль реки,  любуясь  великолепной панорамой великого горного хребта к юго-западу от нас. Более высокие пики  почти все были пирамидальной формы, и в направлении 226 ° 30 ' я наблюдал гигантский четырехугольный пик, который принял за  гору Эверест. Рядом с ним, на  225 ° 30', был другой пик пирамидальной формы — тоже  очень высокий, но не сравниваемый по высоте или красоте с его соседом. 

Так как река, руслу которой мы более или менее следовали, теперь описывала большой поворот на северо-северо-восток, я решил пересечь его. Мы успешно перешли его по шею в воду, и снова, как и вчера,  оказались на болотистой земле. 

Старая женщина

Далее мы пересекли еще три притока, все довольно широкие и глубокие, и нам предстояло пересечь саму реку — она проходит по долине зигзагообразно, и следовать ее руслу означало удлинить свой путь.  Таким образом, пытаясь путешествовать по прямой линии, мы оказались в третий раз перед этой великой рекой, вспухшей от  огромного количество вод, принесенных   ее притоками. Это было во второй половине дня, когда вода достигла самого высокого уровня. Мы попытались пересечь её в нескольких точках, но обнаружили, что это невозможно; поэтому я решил ждать низкой воды до следующего утра.

ГЛАВА LXX

Еще один тибетский лагерь - неконтролируемые животные. Большой поток - В ужасном ожидании - Спасение яков-дайвинг на больших высотах и ​​его эффект

Пытаясь заставить их повернуть назад, Мансинг бросил в них камень, который, однако, только заставил их двигаться  быстрее. Течение реки было настолько сильным, а дно реки было настолько мягким, что они оба начали то тонуть, то появляться на поверхности, и чтобы спастись они должны  быстро плыть вниз по течению. 

Мы смотрели на них с  возрастающей тревожностью, потому что они казались совершенно беспомощными. Мы бегали по берегу реки, призывая их, но,  увы, в отчаянной борьбе за жизнь, оба яка сильно столкнулись в середине потока, и удар сбросил седло и грузы с меньшего яка, а сам он  перевернулся. Животное, таким образом, перегруженное и сбитое с толку, сначала затонуло, потом снова появилось  на поверхности два или три раза, борясь за воздух и жизнь. 

Это был ужасный момент. Я сбросил с себя одежду, прыгнул в воду и быстро поплыл к животному и вытащил его на берег в двухстах ярдах дальше по течению.  

 Спасение Яка

Нет, это читать невозможно ! Сердце рвется.  Так живо всё представляю, я же помню  памирские реки, которые после обеда превращались в кошмар ! Сидя за столом, ощущаю этот холод ледяной и вижу как Свету, вместе с рюкзаком, несет течением ...   Самое страшное мое воспоминание.

Да вот, молодые идиоты решили не ждать утра, а переправиться в 16.00 и подойти поближе к перевалу.  Сцепились локтями и цепью , параллельно берегу, как учили, шагнули в воду. Когда вода поднялась выше пояса, первый в цепочке парень не удержал параллельность и нас разметало , как щенят и выбросило на островок посреди реки. Света ( да,да, Волга) была в цепи последней и её пронесло мимо островка.  Помню, что мозг отключился и я , расстегнув пояс рюкзака, пыталась шагнуть в воду за ней.  Вообще без единой мысли "что" и "как"  ... Повезло, что на покинутом нами берегу как раз встала другая группа, а Свету начало прибивать к тому берегу. Какой-то парень заскочил в воду и за рюкзак выдернул Свету, как морковку.  Потом уже организовывали переправу со страховкой на островок и с островка.  И я первый ( и последний ) раз глотнула не разведенного спирта. 

IrinaVolga ужас страшный. А что рассказывала Света?

ГЛАВА LXXI

Голодный и измученный - Чувство юмора - Два ведра молока - Нет еды, которую можно получить - Чандэн Поет и Мансинг в убогом состоянии - Их преданность - Исчерпание.

Голодные и измученные, с израненными в кровь стопами, мы продолжали подбадривать друг друга, насколько это было возможно в нашем положении. Мы смеялись над нашими проблемами; мы смеялись над тибетцами и их смешными обычаями; мы смеялись над всем и над всеми, пока, в конце концов, мы не начали смеяться над собой. 

Когда вы голодны, то движение солнца, описывающего по небосводу  свой ежедневный полукруг, кажется вам очень медленным,  однако, хотя непроизвольный пост дает сначала острую боль в желудке, она не становится невыносимой до тех пор, пока через несколько дней не исчезнет потребность в еде; то есть, если вы в некотором роде привыкаете к отсутствию пищи. Но когда наш пост длился только третий день, мы еще очень хотели есть, поэтому  увидев  в четырех милях черные тибетские палатки, изменили свой курс и с голодной поспешностью отправились в сторону лагеря. 

 Там мы приобрели два ведра ячьего молока, один из которых я выпил сам, а  второй был поровну между моими двумя слугами. Это все, что мы смогли там получить, больше ничего из еды они нам не продали.

 

 После этого мы снова двинулись вперед, а если учесть, что мы находились на немалой высоте, то мы  передвигались сравнительно быстрыми темпами. На своем пути мы встречали приятных людей и не очень, но ни у кого из них мы не могли получить  пищи.

Бедные Мансинг и Чанден Синг, не имеющие такого стимула, который был у меня и который меня поддерживал, находились  в ужасном состоянии —замерзшие, уставшие и голодные бедняги  едва могли ходить, так как подошвы их ног были в порезах и сильно болели, и жалкий вид моих верных друзей заставлял моё сердце кровоточить. Не смотря на их тягостное состояние ни одно слово жалобы не исходило от них; ни разу их губы не произносили упрека в мой адрес.

«Нет, сэр, не переживайте так, если мы страдаем или даже умирём», - сказали бедняги, когда я выразил им своё сочувствие: «Мы будем следовать за вами, пока у нас будут силы двигаться, и мы будем стоять рядом с вами, независимо от того, что дальше произойдет".

Я должен был освободить Чандена Сина от его винтовки, поскольку он больше не мог ее нести. Я тоже тоже чувствовал себя вялым и истощенным. Не могу сказать, что я испытывал очень сильную физическую боль. Это было связано, я думаю, с тем, что мое истощение вызвало лихорадку. Тем не менее, у меня было своеобразное чувство в голове: как будто вместе с чувством голода притупился мой интеллект.  Мой слух тоже стал менее острым, я чувствовал, что мои силы медленно угасают - как пламя лампы, в которой  заканчивается масло. Только нервное возбуждение и напряжение поддерживали меня в живых, и я механически продолжал идти.

Храм внутри палатки

ГЛАВА LXXII

Восемьдесят черных палатки - голодные - любезные туземцы-подарки - Андо и его обещания - дружелюбный лама-низкий проход - мои планы

Наконец мы достигли лагеря, состоящего из восьмидесяти черных палаток и домов из глины. Мы были  очень голодны, кроме всего прочего,  из-за жалкого состояния моих двух мужчин нечего было и думать о том, чтобы идти дальше. Они умоляли меня взять завтра пони, чтобы  ехать верхом, потому что их ноги  настолько болят, что, несмотря на их горячее желание  следовать за мной, они этого не смогут.

Туземцы приняли нас очень любезно и согласились продать пони, одежду и провизию. Мы расположились в двух милях от их поселения, и в течение вечера несколько человек посетили мою палатку, принося нам в дар  муку, масло и цамбу, сопровождая  свои подарки традиционным подношением  шарфа  хадака - как приглашения к  дружбе. В обмен на их подарки я отдал им  серебряные деньги в количестве в три-четыре раза превышающем стоимость подарков.

Человек по имени Андо, который называл себя гуркхом, но носил одежду тибетцев, пришёл к нам в палатку и обещал завтра утром привести на продажу несколько пони. Он также взял на себя обязательство продать мне достаточное для достижения Лхасы  количество пищи, и вечером нам принесли часть обещанного.

Затем мы посетили ламу, который проявил себя как вполне светский и умный человек, и который подарил нам немного масла и чуры (сыр). Он путешествовал по Индии и дошёл до Калькутты, а сейчас  ехал из Гартока в Лхасу. Имея превосходного пони он планировал оказаться в Лхасе через четыре или пять дней. Другие ламы и мужчины, которые присутствовали при нашем разговоре, заявили, что это возможно,  и что они сами  достигали Лхасы за это же время.  Я же в этом очень сильно сомневался, поскольку расстояние от перевала Липпу (граница Индии и Тибета) до Лхассы  лошадь может покрыть только за шестнадцать дней.

 

 

Туземцы, как обычно, проявляли большую скрытность, и довольно неохотно говорили мне название лагеря: одни называли его Токсем, другие Тадджу. 

К северу от нас в горном хребте был низкий проход, и, уже узнав от тибетцев столько, сколько я хотел узнать, отдохнув и приобретя провизию и пони, я намеревался именно через этот проход  отправиться к Священному Городу.

Дорога в Лхассу была настолько густонаселенной, что я считал целесообразным путешествовать по менее населенным регионам. Я намеревался продолжить путешествие, одетый как европеец  до тех пор, пока мы не окажемся в нескольких милях от Лхассы. Там бы в укромном месте  я оставил бы своих двух мужчин, а сам, замаскировавшись и переодевшись тибетцем  в одиночестве ночью я бы проник в город. Это было бы достаточно легко, поскольку у Лхассы нет ворот,

Мне удалось купить тебтскую одежду и сапоги, а  косичку, которую мне нужно было приделать, чтобы я смог походить на тибетца, я намеревался сделать себя из шелковистых волос моих яков. Чтобы не рассекретить себя  своей  неспособностью свободно говорить на тибетском языке, я решил притвориться глухим и немым.

Хорошая еда  и отдых принесли приподнятое настроение и надежду на удачу, поэтому, когда я ушел спать, я уже видел себя внутри священных стен Лхассы.

ГЛАВА LXXIII

Странные шумы - Андо предатель - Закупки провизии и пони - Красивый пони - Бой-Заключенный

 Покупка пони

Ужас какой !   Давай скорее продолжение ! 

ГЛАВА LXXIV

Спокойное сопротивление Чандэна Сина - Защита от удержания - Сигнал - предательский лама - Конфискация багажа - Часы, компасы и анероиды - Страх  - Воздушная подушка - Затащили в лагерь.

Все закончилось.  Я посмотрел вокруг и понял, что тибетцам потребовалось пятьсот человек, чтобы арестовать голодного измученного англичанина и двух его полуживых слуг, и даже при таком соотношении сил они не осмеливались сделать это открыто, и должны были прибегнуть к отвратительному предательству. Когда я узнал, что солдаты для нашего ареста были специально отобраны из войск  Лхассы и Шигатце,  то не мог сдержать улыбку презрения к тем, чьи руки мы наконец попали.

 Моя кровь вскипела, когда по приказу ламы, который прошлой ночью заявлял, что он - наш друг, несколько человек обыскали наши карманы. Они вытащили из них все, что у нас было, и начали перетряхивать наш багаж. Часы и хронометр они осмотрели с подозрением, но их тиканье вызвало их беспокойство и дикарское любопытство. Они переходили из рук в руки от одного человека к другому, пока их не объявили «мертвыми». Компас и анероиды, которые они не могли отличить от часов, вскоре тоже были отброшены в сторону, так как «в них не было жизни», но проявляли большую осторожность при прикосновении к нашим винтовкам.

 Тибетцы обыскивают наш багаж

Тибетцы, изучив все, кроме моих упакованных в водонепроницаемые упаковки инструментов, фотографических пластинок и эскизов, казались несколько   расстроенными. Наконец   они поспешно запечатали всю мою собственность в сумки и одеяла, приказали разместить вещи на яках и в сопровождении караула отправили наш багаж в поселение. Сделав это, они привязали конец веревок, от наших шей к бокам их седел, и, прыгнув на пони и поскакали с победными криками  стреляя  в воздух,  потащили нас в поселение.

 
 

Кто же его связанного фотографировал ?

Лен, у него и фото полно. И по изображению не похоже на рисунок. Мне показалось. 

IrinaVolga он там писал в самом начале, что после ареста фотографий нет, только рисунки. И он действительно выдающийся рисовальщик