Джамму и Кашмир
Джамму и Кашмир
Пенджаб
Химачал Прадеш
Харьяна
Уттаракханд
Раджастхан
Уттар Прадеш
Гуджарат
Мадхья Прадеш
Бихар
Джаркханд
Западная Бенгалия
Сикким
Ассам
Аруначал Прадеш
Нагаленд
Мегхалая
Трипура
Мизорам
Манипур
Махараштра
Чхаттисгарх
Одича
Гоа
Карнатака
Телингана
Андхра Прадеш
Керала
Тамил Наду
Андаманские и Никобарские острова
Дели
Ладак
Тибетский автономный округ
Мьянма
Бангладеш
Пакистан
Непал
Бутан
Шри-Ланка

Аравийское море

Бенгальский залив

Индийский океан

Я пошел в Тибет, а получился герой

  • 1
    01 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)

    по материалам сайта

    ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ ЗВАНЦОВ

    9.05.1923 - 1.10.2012

    Несколько лет журналист и путешественник Роман Грузов разыскивал последнего участника секретной экспедиции ЦРУ в Тибете, неизвестного русского, который помогал американцам перебраться из коммунистического Китая ко двору далай-ламы. В итоге он узнал историю рядового Красной армии, который во время войны прошел весь Тибет, получил благословение в Лхасе, а впоследствии сделал состояние на калифорнийской недвижимости. Обнаружив его на Гавайях, Грузов стал первым журналистом, которому удалось с ним поговорить - как оказалось, всего за полтора года до его смерти.

    ТИБЕТ МОЛЧАНИЯ

    РОМАН ГРУЗОВ: "Десять лет назад, когда я переходил Гималаи, попасть в запретную Лхасу было уже нетрудно. Мечта многих поколений исследователей и авантюристов стала туристической достопримечательностью. Но через Тибет - из Индии в китайский Урумчи - я шел так, как ходили старые путешественники: ночуя в монастырях и пещерах, избегая городов и постов. Сидя у дороги - полосы ледяной грязи на фоне снежных вершин, - я развлекался тем, что сталкивал в воображении людей, проходивших здесь до меня. Их было немного - имена европейцев, прошедших в Лхасу до китайской оккупации, известны наперечет. В начале 1940-х здесь прошел польский офицер Славомир Равич, получивший после раздела Польши 25 лет советских лагерей. В своих мемуарах он писал, как бежал из Сибири и как через Гоби и Тибет добрался до Британской Индии. Где-то здесь, думал я, Равич мог встретиться с другим известным беглецом, идущим ему навстречу: обершарфюрер СС Генрих Харрер в это же время пробирался в противоположную сторону - из Британской Индии в оккупированную японцами Бирму. Но, оказавшись в Лхасе, Харрер стал наставником юного далай-ламы, а позднее написал "Семь лет в Тибете", книгу, которой я пользовался как путеводителем, ведь жизнь на плато не изменилась за прошедшие 60 лет. Останавливаясь на отдых, я представлял себе несостоявшееся свидание этих двух беглецов. Мне нравилось играть с этой мыслью - возможно, потому что очень хотелось с кем-нибудь поговорить.

    Потом я дошел до дома и почти перестал думать о тех, кто первым прошел по неизвестным европейцам землям - пока не наткнулся на историю экспедиции Дугласа Маккирнана. В 1947 году он был американским вице-консулом в Урумчи - по крайней мере, официально. Неофициально же он был одним из первых агентов только что образованного ЦРУ. Его командировали в Синьцзян следить за советским атомным полигоном в Семипалатинске. За три дня до вступления в Урумчи Китайской Красной армии Маккирнан получил последнее задание - уничтожить все документы и уйти с караваном в Тибет, чтобы оказать поддержку правительству далай-ламы.

    Карт у него не было - ведь таким путем еще никто не ходил, - но он нашел человека, согласившегося возглавить караван, и этого загадочного человека источники называли "русским белогвардейцем". Вскоре после моего возвращения из Тибета вышла первая книга об этих событиях, написанная американским журналистом Томасом Лэирдом. В ней упоминалось имя проводника - Василий Званцов. Но только в 2006 году, когда ЦРУ рассекретило документы и признало сам факт тибетской операции, я наконец поверил, что все это было на самом деле. Поверить в это было непросто, потому что в это же время ФСБ России рассекретило дело Славомира Равича, из которого стало понятно, что его мемуары, о достоверности которых спорили много лет, оказались фальшивкой.

    Но человек, сумевший попасть в Тибет, следуя из СССР в Индию, все же существовал. Ведомый Званцовым караван, состоявший из двух коней, пятерых людей и пятнадцати верблюдов, с радиостанцией, золотом и оружием вышел в Тибет 27 сентября 1949 года. Одиннадцать месяцев спустя лишь двое выживших смогли добраться до Дели, и одним из них был "белогвардеец" Званцов. Но будь Званцов и в самом деле белогвардейцем, в 1949 ему должно было быть под пятьдесят, а в таком возрасте люди считаются слишком старыми для должности караван-баши. Предположив, что Званцов мог быть значительно моложе, я принялся читать все, что мог найти об этом походе: от рассыпающегося номера Life за 1950 год до найденной в Библиотеке конгресса "Смерти на Чанг Танге", написанной Фрэнком Бессаком - вторым выжившим и помощником Маккирнана.

    После долгих поисков я разыскал Званцова на Гавайях. С улицы, на которой стоял его дом, были видны куски черной лавы на берегу и огромные океанские волны, бившие в эту лаву. 88-летний Званцов никогда не был белогвардейцем, но он видел Лхасу тех времен, когда далай-лама еще был полновластным хозяином дворца Потала, а Генриха Харрера Званцов называл nice chap. Это был крепкий хромой старик с умными глазами и веселым смехом. Он уже не помнил толком, о чем они говорили с Харрером. Но я думаю, они рассуждали о том же, о чем говорили мы, сидя на утопающей в цветах террасе, - о промерзшей земле, о черных палатках из ячьей шерсти, о ламах в красных одеждах, соленом тибетском чае и о запахе тлеющих ячьих лепешек. И еще о том, как режет глаза белый лед и как рвет легкие холодный разреженный воздух.

    Званцов рассказывал мне о боях, голоде, засадах, китайских тюрьмах, о встречавшихся ему людях и о том, как ему удавалось раз за разом избежать верной смерти, но в его рассказе не было ни хвастовства, ни жалости. Званцов расплакался только однажды, когда вспомнил, как закричал его провалившийся под лед конь.

    Он никогда не писал мемуаров, отказывался фотографироваться и называл себя героем поневоле. Возможно потому, что его просили молчать, но скорее потому, что был очень скромным человеком. Он умер 1 октября 2012-го, на два года пережив Фрэнка Бессака, с которым он проделал путь в несколько тысяч километров. Вот что Василий Званцов рассказал мне о своем пути".

     


     Фото в Лхасе: Званцов второй слева, Харрер крайний справа. Крайний слева - Дмитрий Недбайлов, русский эмигрант. Убежал в Тибет из того же английского концлагеря, что и Харрер, но крутым альпинистом не был, c далай-ламой бесед не вёл, книгу про 7 лет не написал, просто чинил местную ГЭС, поэтому остался неизвестным публике.


    продолжение следует

  • 2
    06 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)

    БЕГСТВО ИЗ СССР

    ВАСИЛИЙ ЗВАНЦОВ: "Я родился в деревне Нижняя Еловка, возле озера Маркаколь (ныне - территория Казахстана. - Esquire). Сто дворов, немаленькая деревня, богатая. Отец был способный к охоте и разбогател на пушнине. Имение было большое: рабочие кони, проездные кони, дойные коровы, свиньи и куры. Но сыном кулака я стал только по той причине, что папа нанял работника в помощь. За этого работника и попал в тюрьму. Он долго сидел, а потом бежал из тюрьмы в китайскую сторону, в Синьцзян (ныне Синьцзян-Уйгурский автономный район на северо-западе Китая. - Esquire), сумев передать матери: я живой, ушел за границу.

    Вскоре и мне тоже пришлось уйти. В 1942 году объявили мобилизацию, предоставили списки по годам рождения, и поехал я из нашей деревни вместе с другом Николаем в Аягуз (железнодорожная станция в Казахстане. - Esquire), где нас тренировали. Там мы решили: он кулацкий сын, я кулацкий сын, и мы воевать за эту власть не будем, потому что она нас втоптала в грязь, а когда понадобились - вытащила, чтобы нами защищаться. Решили бежать. Я одно время немножко в кузнице работал, ковал подковы, и когда нам объявили, что нужен кузнец, я записался. Но не в тот взвод, который отправляют на фронт, а в тыл. Николай был портной, и его приняли туда же - шить спецовки военные.

    Все, что мы нашли для побега - две булки хлеба, вот и весь запас. У него был нож, у меня тоже. Выбежали. Когда стемнело, вышли за город. Но идти как? Нет ни карты, ни компаса, ничего - только по звездам. К счастью, в туркестанской степи мало дождей и мало туч, поэтому шли мы точно, куда нужно. И дошли, как ни странно, куда прицелились - в место, где я бывал, недалеко от Семипалатинска. Голодные были, все уже съели, и вот нашли колхозное скотоводство, где телята загороженные стоят. Подкрались, а там охранник, ходит все время, курит. Мы в кустарнике спрятались, а под утро, когда он уснул, Николай мне теленка на спину закинул, и утащили мы его в лес. Теленок мягче коровы - мы съели его сырого, целиком, даже сухожилия.

    Переправились через Иртыш и дошли, воруя в обозах хлеб, до самого дома. 38 дней шли. Ночью пришли к отцу Николая, а он испугался, говорит: что вы наделали, мне будет хана! Стали жить в лесу. Июнь, июль, август прожили - все нам помогали, а в сентябре холодно стало. Что делать? Я предложил убежать к отцу, в Китай. Николай говорит: трудно бросить родину. А я говорю: ты будешь в тюрьме сидеть, и все твое счастье там будет. Тогда он согласился идти. С матерью я проститься не успел, и большее никогда ее не видел. Мы взяли все, пошли было к ней, а там уже сделали засаду, мы чуть не попались.

    Не так-то легко уйти в Китай: до границы километров триста, но прямым путем нам нельзя. Шли через горы, ночами. Я знал: как спустишься с Алтайских гор, будет граница. И вот спустились - там, где речка страны разделяла, и наткнулись прямо на солдата русского. Я слышу - он затвором заработал. Оружия у нас не было - только нож. Но отец мне наказывал: все в жизни так - не убей, так не убит будешь. И у меня все как раз против этого, чтобы кого-то убить. Я старался всегда избежать убийства, даже если приходилось. Вот и не убили его. Перебрели реку, переоделись и пошли по песку вглубь Синьцзяна. А у нас ни жира, ни живота уже не было. Шли долго, голодные, потом нашли аул казахский, где кочевники стояли. Сами они ушли, а собака одна осталась - молодая, жирная собака. Мы ее поймали и на огне зажарили, как шашлык. Но кончилась и собака.

    Пришли голодные к небольшому городку. Узнали, что там есть русские, и к ним пошли. Тут китайцы нас и поймали. Я объяснил, что у меня здесь отец. Сначала на ломаном китайском, а потом пришли два китайских чиновника, и один чисто по-русски говорил. Я сказал, что мы бежали из СССР, а он говорит: хорошо, мы поищем отца, а сейчас поедете из этого города в Шара-Сумэ. Только, говорит, когда по улице поедем, закройтесь одеялом, потому что будем проезжать мимо советского посольства. Извозчик, который нас вез, тоже был русский. Он сказал: я ваших знаю, сообщу им. Но все равно в тюрьме пришлось сидеть три месяца. А потом приехал отец, и ему нас выдали.

    У отца уже хозяйство было: мельница своя и пасека. Город Шара-Сумэ от нас был приблизительно в ста километрах, и мы возили туда продавать мед и муку. Семь лет так прожили. Потом восточно-туркестанская власть появилась (просоветское государственное образование, существовавшее в Синь­цзяне в 1944-1949. - Esquire), и снова пришлось бежать: я боялся, что меня поймают и в Россию пошлют. 


     Исход сибирских казаков в Китай

  • 3
    07 сент. 2019
    skopn67
    Да уж,намыкался бедолага...
  • 4
    07 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    skopn67 сказал(а):
    Да уж,намыкался бедолага...
     Не то слово! Вот уж судьба против воли сделала из него мега крутого чувака) 
  • 5
    07 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Хочу немного отвлечься от судьбы главного героя и упомянуть о судьбах тысяч русских казаков, которые отступая от красноармейцев оказались на территории Китая. Это был Оренбургский корпус под командованием серба  генерала А.С. Бакича.

    Русские казаки в Китае

    "Корпус в конце марта 1920 года перешел в Китай, сдав при этом почти все свое оружие (китайцы оставили бакичевцам для самоохраны только 200 винтовок, 100 шашек и 1 пулемет). Лагерь пришлось разбивать на голом берегу Эмиль-Хо, под открытым небом, в местности со скучным, безрадостным пейзажем. Белые устроили себе балаганы из кустарника, потом, готовясь к зиме, нарыли землянок. Люди с грустью говорили, что вырыли себе могилы. 

    Китайцы сначала выдавали примерно по 100 г баранины и 400 г хлеба на одного интернированного в сутки, но все это только за наличные средства. Когда же серебро иссякло, власти резко уменьшили довольствие. Трудности усугублялись отсутствием в округе топлива. Во время страшной зимовки 1920—1921 гг. в эмильском лагере умерли от голода и холода сотни людей, а оставшиеся едва стояли на ногах. 

     


     Генерал Бакич

    Однако Бакич крепко держал подчиненных в руках, сохранялись управление, дисциплина и строевая организация. Тех, кто, не выдержав испытаний, желал вернуться в Россию, Бакич и его помощники, как правило, не удерживали. Наоборот, перед уходом групп «возвращенцев» устраивали им напутственные молебны, произносили трогательные прощальные речи. Некоторые белые, обычно небольшими группами, уезжали на Дальний Восток, но для такого переезда требовались личные средства. Смогли уехать генералы Шильников, Комаровский, Никитин, Жуков и Зайцев. Среди перебравшихся на Дальний Восток был и молодой поручик Оренбургской армии Л. В. Святин, впоследствии епископ Пекинский и Китайский Виктор. 


    Командир корпуса генерал-лейтенант Андрей (Андро) Степанович Бакич — серб по национальности и ярый славянофил, враг австро-германцев — родился в Сербии 31 декабря 1878 г. Окончил 6 классов 3-й короля Александра гимназии в Белграде. За «прикосновение» к покушению на жизнь экс-короля Милана был выслан из Югославии, попал в Константинополь. Из Турции перебрался в Россию (1900 г.). Окончил по 1-му разряду Одесское юнкерское училище (в 1902-м или 1903 г.). Лет десять служил офицером в Русской Императорской армии, в том числе повоевал с японцами. В 1913 г. Бакич вышел в отставку и занялся коммерцией: стал коммивояжером «Русско-монгольского торгового товарищества» в Монголии. 

    Но грянула Первая мировая война, а следовательно, и мобилизация. На фронт Бакич ушел командиром стрелковой полуроты. В каких только переделках не побывал: четыре раза ранен, контужен, травлен удушливыми газами. Его неизменная храбрость и высокий профессионализм были отмечены целым рядом боевых наград. Среди них: орден Святого Георгия 4-й степени, Георгиевское оружие, ордена Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, Святой Анны 2-й степени с мечами, Святого Станислава 2-й степени с мечами и др. 

    Китайские власти были серьезно обеспокоены поведением Народной дивизии и белых отрядов, взбудораженных ее неожиданным приходом. Военный губернатор Тарбагатайского округа Цзян Сян обратился к командованию Туркестанского фронта с просьбой помочь ликвидировать отказавшихся от интернирования русских. Его чиновники прибыли в село Вахты Семиреченской области для ведения переговоров. 

    16 мая 1921 г. китайские представители и уполномоченный РСФСР Раздобреев подписали в Вахтах соглашение, которое разрешало частям РККА временно занять район Чугучака и уничтожить отряды Бакича, Токарева и др.  


    КИТАЙЦЫ ПРИГЛАШАЛИ КРАСНУЮ АРМИЮ ВОЙТИ И УНИЧТОЖИТЬ КАЗАКОВ!

     Приглашение на свою землю чужих войск китайцы оправдывали тем, что не имеют в Синьцзяне достаточного количества собственных частей. Раздобреев от имени правительства РСФСР заверил, что после окончания операции в Тарбагатайском округе советские войска немедленно возвратятся в Россию. 

    Китайская же сторона обещала, во-первых, провести в Тарбагатайском округе мобилизацию военнообязанных и обеспечить частям РККА поддержку своих войск, во-вторых, снабжать красных продовольствием и средствами передвижения и, в-третьих, передать им часть вооружения, изъятого ранее при интернировании белых (2 о


    В занимаемых местностях красные приступали к настоящей охоте за белоэмигрантами, особенно за офицерами, которых партиями отправляли в Советскую Россию. В частности, в Чугучаке были пленены два бывших колчаковских комбрига: генерал-майор Ярушин и полковник Виноградский. Последний, по-видимому, тот самый П.И. Виноградский, который в бытность помощником атамана 3-го отдела Сибирского казачьего войска с помощью местных станичников разоружил революционный гарнизон города Павлодара (01.1918), затем, после антисоветского переворота, формировал в Семипалатинской области части для изгнания большевиков из Семиречья, а в 1919 г. командовал 2-м Усть- каменогорским полком Партизанской дивизии атамана Анненкова. Всего красные пленили в ходе операции в Тарбагатайском округе (05— 06.1921) около 1200 человек. 

    отсюда 

  • 6
    07 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Штаб 4-го Оренбургского корпуса очень скоро узнал от беглецов из Чугучака о грозящей опасности. Белые думали, что китайский губернатор подкуплен большевиками и потому впустил их в свой округ. Вскоре штаб Бакича получил данные, что 23 маясоединенные советско-китайские силы выступят от Чугучака на эмильский лагерь. Вовремя узнав о намерениях врага, белые решили выйти из-под удара.

    1 июня разведка донесла, что на высотах при выходе из ущелья к реке Кобук колонну поджидают коммунисты, пришедшие из Зайсана и успевшие окопаться. Это была западня. Многие из белых и повстанцев почувствовали полнейшее отчаяние: бросались в изнеможении на землю, кто-то громко рыдал, кто-то застрелился. Тяжкое смятение и почти смертельная тоска от сознания своей обреченности охватили всех. 

    Но генерал Бакич не выказал растерянности и не потерял управления. Выход был один: победить или умереть. Командир корпуса вызвал из частей всех, кто «еще имел силу в ногах». Таких набралось не более 600 человек. Собрали и небольшую группу конных, лошади которых еще были способны передвигаться. Патронов не было. В ночь на 2 июня эти 600 бойцов и конные пошли вперед. «И вот произошел бой, подобного которому, — по словам И.И. Серебренникова, — вероятно, еще не было в истории».«Здоровые не так давно люди, начавшие теперь пухнуть от голода, — писал участник событий, — вооруженные палками, ножами и камнями, пешком ринулись на высоты, занятые отлично вооруженным противником, высоты, за которыми узкой полосой блестела река Кобук, обещая спасение обезумевшим от жажды людям»


     В начале боя группа конных казаков во главе с самим Бакичем и его начальником штаба Смольниным-Тервандом обошла левый фланг врага. Красные занервничали и подались на версту назад, в овраги. Это был большой успех белых. Но в оврагах у коммунистов оказались окопы, которые пришлось штурмовать. Хотя скоро оборонявшиеся поняли, что на них наступают почти безоружные люди, бой длился более пяти часов. Шесть раз бакичевцы и токаревцы ходили в атаки, и лишь последняя принесла успех. Утром, не выдержав одновременного лобового удара и флангового обхода, красные, наконец, дрогнули и побежали. Много их утонуло в Кобуке. Победители, дойдя до реки, прильнули к воде, а потом гнали врага еще 10 верст, пока не иссякли последние силы. Многие белые в поисках пищи кинулись в лагерь противника. Там разыгрывались жуткие сцены. Вот группа солдат разрывает убитую лошадь. Вот казак склонился над телом умирающего красноармейца и дрожащими руками пытается вырвать из его сумки краюху черного хлеба.

    Победою при реке Кобук Бакич и Токарев открыли себе путь на восток и фактически сорвали операцию советских и китайских войск. Двигаясь далее, они сбили китайский заслон и вошли в Алтайский (Шарасумэский) округ Синьцзяна. Здесь они снова попали в пески, снова были голод, жара и жажда. Ели крапиву, лебеду, другие травы, собак, обессилевших лошадей, к которым бросались с ножами. Колонне по-прежнему приходилось спешить, так как коммунисты хоть и отстали, — пустыня измотала и их, — но еще преследовали. Отряд таял. Обессилевших бросали на произвол судьбы, и они доставались красным или на съедение волкам, которые стаями следовали за колонной. 

    О больных, женщинах и детях, следовавших в обозе, почти не заботились. «Каждый думает только о себе», — записал в дневнике участник похода. 7 июня, на дневке, Бакич отдал чудовищный приказ: кто не может идти далее собственными средствами, может возвращаться в Россию или оставаться на месте. Но ведь и то и другое означало одно — смерть. Собственно говоря, всю колонну спасли от гибели два обстоятельства. Первое — случай, когда удалось захватить большое стадо баранов, принадлежавших богатому сарту. Второе — озеро Улюнгур. Здесь погибло несколько десятков людей, опившихся горько-соленой водой. Зато озеро оказалось богато рыбой. Баранами и рыбой люди подкормились и немного восполнили почти угасшие силы. 

    14 июня белоповстанцы подошли к реке Черный Иртыш, отбили у китайской заставы паром и начали переправляться. Сильный разлив реки затруднял переправу, которая кончилась лишь 28 июня. 

    1 июля колонна Бакича и Токарева начала наступление на крепость Шара-Сумэ (город Тулта), центр Алтайского округа. Несколькими боями она разгромила китайские войска, в том числе хорошо вооруженный отряд из мусульман-дунган, «сравнительно храбрых вояк». Губернатор округа покончил с собой. Шара-Сумэ был взят (2.07.1921) и разграблен голодными белоповстанцами. Победители, рыскавшие по городу, искали только еду. Предметы роскоши бросались как ненужный хлам. Сальные свечи стали изысканным лакомством. Весь день и ночь после занятия города люди ели и пили китайскую водку, которая оказалась в изобилии. 

    Затем токаревцы и бакичевцы овладели ближайшим городком Бурчум, расположенным западнее Шара-Сумэ (6.07.1921). Трофеи, взятые у китайцев: 6 исправных орудий, 1000 снарядов, 12 пулеметов, около 400 винтовок, но патронов всего 6000. Мало оказалось и продовольствия — около 16,4 т риса и пшеницы. 

    Поход, начатый от эмильского лагеря, был завершен. Он стоил Оренбургскому корпусу и Народной дивизии не менее 1000 человек погибшими. Что касается токаревцев, то только теперь они смогли, наконец, остановиться и почувствовать себя хоть сколько-нибудь в безопасности. 

    Их исход от родных станиц и сел завершился. За неполных четыре месяца бегства сибирские казаки и крестьяне преодолели более 2000 км. Красные, упустившие белоповстанцев из Тарбагатайского округа, вернулись в Россию.


  • 7
    07 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Elena Vasta сказал(а):
    июля колонна Бакича и Токарева начала наступление на крепость Шара-Сумэ (город Тулта), центр Алтайского округа. Несколькими боями она разгромила китайские войска, в том числе хорошо вооруженный отряд из мусульман-дунган, «сравнительно храбрых вояк». Губернатор округа покончил с собой. Шара-Сумэ был взят (2.07.1921) и разграблен голодными белоповстанцами
     Вот в этом Шара-Суме и обосновался отец нашего героя Званцева, и он сам прибыл туда к отцу.
  • 8
    07 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Возвращаемся к нашему герою и его воспоминаниям. Предыдущий рассказ о судьбе русских казаков дал представление о том, что творилось в Китайском Туркестане и какая там была политическая обстановка.  После него воспоминания Званцева читаются совсем по другому.

    ЧЕРЕЗ ТУРКЕСТАН

    Бежал я не один - у нас был русский конный отряд в 300 человек. На нас набеги местное население стало делать - их советские возбуждали: это, мол, ваша земля, туркестанская, выгоните всех отсюда! Давали им оружие, амуницию. Мы оказались между мусульманами и советской властью, и расправа у всех была очень простая: поставят, пристрелят и закопают. Битвы были без конца. Убивали и из нас часть, но мы их больше: у нас многие в армии служили, армейская дисциплина была.

    Когда уходить собрались, отец был уже старый, не в состоянии пойти с нами. Мы перебежали севернее Урумчи (город на территории Китая, вблизи Тянь-Шаньских гор), и стали в Гучене. Обосновались там вместе с отрядом Оспана-батыра. Это был обыкновенный жирный казах, кочевник. По-моему, он в тюрьме сидел несколько раз и все время убегал, за что его очень высоко чтили - раз мог убежать от советских. Бойцы его все были мусульмане, любили свободу и пасли скот. А я казахский хорошо знал, и в нашем отряде меня сделали старшиной. Это значит, что я должен был снабжать 300 человек мукой, мясом и фуражом для лошадей. Какое-то жалованье мы выторговали у Чан Кайши (политик, с 1946 года боровшийся с Компартией Китая и впоследствии бежавший на Тайвань), а связь с чайканшиcтами мы получили через полковника Омара Ма, дунганца. Однажды выстроили мы наш взвод - а у нас было по-старинному, на построении нужно "Отче наш" прочитать, - а он, дунганец этот, был религиозный мусульманин. И вот он вышел к нам и сказал: я из дунганской армии, меня послали вам помочь. И стал нас снабжать пищей, как своих солдат. Омар этот меня очень любил и подарил пистолет ТТ с патронами, штук 200-300 дал. Мне пистолет очень нравился, оттого что пули у него такие же, как у моего маузера, - винтовка немецкая, которую я завоевал у мусульман. Бой был, одного убили, а я посмотрел - шикарная винтовка - и взял как трофей.

    Так мы год пожили в Гучене, и вдруг плохая новость пришла: Туркестан сдается китайцам Мао Цзэдуна. Омар сказал: делайте кто что хочет - или езжайте обратно к семьям, или бегите в Индию, или в Тибет, а я сам уезжаю на Формозу (Тайвань. - Esquire). Решиться мне было трудно, но я понимал, что меня советские возьмут в тюрьму. Тогда Омар меня познакомил с Дугласом Маккирнаном, устроил конюхом в американское консульство в Урумчи. 


     Дуглас Маккирнан


     Я стал Маккирнану правой рукой. Во-первых, я прекрасно говорил на казахском, а во-вторых, в Синьцзяне научился военному делу и как по пустыням ходить. Я ему повиновался, как своему офицеру, и он меня уважал. А я думал: куда бы ни было, конюхом ли, чертом или дьяволом - лишь бы куда-то пойти.

    И тут в Урумчи пришли красные и сразу поставили патрули на всех воротах. Город тогда был обнесен стеной, но мы с двумя русскими парнями побежали опять - по веревкам перелезли ночью через стену, ребята нам прислали коней, и ускакали мы на озеро Барколь. Там уже стоял отряд Оспана-батыра и наш отряд. Маккирнан со своим другом, с Фрэнком Бессаком, тоже пошел туда. Я стал у него переводчиком - вел переговоры, все планировал. Он хотел бы сам это делать, но не знал языка.



     Урумчи в начале 20-го века

    Маккирнан хотел остаться с казахами ненадолго. Он спросил просто: ты можешь остаться здесь? Если нет, двинемся через пустыню, потом через Тибетское плоскогорье и прямо в город Лхасу. Я не знал, зачем он это придумал, - может, интересовался путешествием. Но я понял, что только этот план у меня и есть: через Тибет в Индию, а оттуда дальше. В Тибете и в Индии мне делать было нечего - работу в то время я бы там не получил.

    От Барколя мы двинулись прямо через Такла-Макан (одна из крупнейших песчаных пустынь в мире). Проводниками были казахи. Они знали, где воду искать, но все равно два дня мы без воды шли. Проводники знали все заставы китайские, и между ними провели нас в аул, на озеро Казголь. У меня тогда был самый лучший конь - не конь, а птица, я за него отдал своего коня и еще три унции золота. Но мне пришлось его там оставить. Там, на озере, мы прожили три месяца - зима захватила перевалы в Тибете и не пропустила нас. Хозяин аула Таджи дал нам двенадцать баранов. Мы их убили, и вся американская армейская палатка была полна туш. У нас палатка была для мяса, и большая юрта, которую казахи поставили, - как спальня. Зима, мясо сразу застыло, а ты идешь, отрезаешь ляжку или что хочешь - и ешь, все твое.

    Одеты мы были хорошо. Маккирнан дал военную одежду американскую, нижнее белье и спальные мешки. Один до сих пор у меня в гараже - он, правда, кровью моей пропитался, да так и застыл.

    Потом стали готовить поход. Я книгу Пржевальского читал, чтобы его знания применять. Стало понятно, что нужно на два месяца запасти продуктов. Мы купили верблюдов, но верблюд любит большие ветки с листьями, а там этого не было. Трава росла медленно, на два инча всего успевала отрастать - и ее съедали козлы, лошади Пржевальского и куланы (вид лошадиных, внешне напоминающий осла). Нужно было найти 15 верблюдов, которые едят мясо. В большинстве верблюды мяса не ели. Но мы нашли, и нашли даже двух коней, которые ели свежую куланью печенку. Платили золотом - одна унция за верблюда. У Маккирнана золото было в брусках, я отрезал и взвешивал.

    И вот, когда в марте снег стал сходить, хозяин аула показал первые перевалы и объяснил, как их переходить. Сказал: седло будет маленькое, в эту седловину заезжайте, и там тропа - на ней увидите наших мертвых. И по их трупам и идите к Лхасе.

  • 9
    22 сент. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)

    ПОХОД В ТИБЕТ

    Про Тибет я знал только то, что давали в школе. Знал, что там горное место, что нельзя пробраться на машинах. А от казахов слыхал, что там в горах ядовитый газ. Они не знали, что там просто кислорода недостаточно, - когда уставший человек засыпает, сердце все тише, тише бьется, и останавливается само.

    Так мы и шли по могилам. Сперва несколько скелетов увидели, а потом их много стало рассеяно. Зашли однажды в ущелье, полное мертвых лошадей и людей. За 13-15 лет перед нами казахи-кочевники там уходили с боями, и советские с самолетов расстреливали их. Лошади лежали как целые - в пустыне воздух сухой, кожа застывает. И также люди - как мумии, внутри ничего, а кожа раздутая.

    Командовали Маккирнан и Бессак, и я взял своих ребят из отряда - Степана и Леву. Вышли с Казголя впятером, а сейчас живой остался один я. Последним, 6 декабря 2010 года, умер Фрэнк. Это от него я потом узнал, что Маккирнан засылал людей в СССР - смотреть за Семипалатинском. Верблюды везли золото и гранаты американские, ручные. Как картошка - выдернешь капсюль и бросаешь. Еще было радио военное, легкое. Динамо-машину рукой крутишь, чтобы электричество выработать. Маккирнан с начальством связывался иногда, а я помогал, устанавливал все, крутил, но сам не получил еще образования, чтобы передать или получить. Сами мы еду экономили - один раз кушаешь вечером, а так разве баурсака немножко съешь. Баурсак - это казахское слово. Делаешь тесто в палец толщиной, режешь на кусочки и в сале жаришь. Долго держится, не зеленеет - как сухари. В высоких местах нельзя есть много. Раз Левка объелся мяса, у него кровь пошла из ушей, из носа. Думали, умрет, но он ничего, отошел.

    За все эти месяцы мы лишь раз искупались - посреди Тибетского плоскогорья. Мы - это три русака: я, Степан и Леонид. В Тибете с 10 утра поднимается ветер, 60 миль в час дует. Мы растянули полотно, как стенку. Поставили казан, согрели воды: один черпает, другой моется. Фрэнк и Дуглас испугались, говорят: мы так получим пневмонию. Но мы пневмонии никакой не получили, а они так неискупанными и катились.

    Два месяца шли - никаких следов. Потом два следа нашли - человек шел и конь. И одного волка увидели за два месяца. На этом плоскогорье всем трудно жить, все умирают быстро. Один раз я застрелил яка - никогда не забуду. У нас износились ботинки, и понадобилась шкура. Был план, что если увидим яка, нужно взять его кожу - пимы обтянуть, подошвы сделать. Увидели в первый раз - две точки черные стоят одиноко. Дуглас говорит: "Ты стреляй, как охотник, чтобы одну пулю". Я отдал ему коня, поставил автомат на ножки, прицелился. Приблизительно 300 метров расстояние. Он стоит боком, и я прямо в бок, где сердце, - бах. Он ни шагу не ступил, сразу на эту сторону, на пулю упал. Сняли кожу с одной стороны, хотели перевернуть, но не смогли.

     Такой он большой был, колоссальный просто. 

     



    Когда поднимался ураган, в палатке мы не ложились - слишком холодно. Между верблюдами спали. Удобно, только снег наносит, закрывает с головой и дышать становится нечем. Рукой отгребешь снег - опять заснешь немножко. Еще наметет - опять откапываешься. Тепло между ними, шерсть теплая у верблюдов. Эти двухкочечные - они самые лучшие верблюды. Бывает, рассердится он, а слюны у него много, и раз - харкнет на тебя. Это у них есть, да. Ну, отвернешься, вытрешься.


  • 10
    03 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)

    Мы знали, что вышли с китайской территории. А где граница с Тибетом - не знали. От Казголя два месяца шли. Шли и шли, пока нас не обстреляли и не убили. Тогда только и узнали, где она - граница. Мы первыми увидели тибетцев, палатки их черные.  


    Тибетские палатки. Рисунок Генри Лендера


     Я говорю Маккирнану: надо высокое место занять. У нас два автомата было, три винтовки, и у каждого пистолет. Пошлем, говорю, одного с белым флагом сделать связь. Скажем, что мы американцы, что далай-лама разрешил пройти. Но он не согласился. Сказал: все поедем прямо к ним, поставим палатку, и тогда связь сделаем. Если бы он меня послушался, был бы, может, еще живой.

    Не успели мы палатку поставить, выскакивает дюжина или две тибетцев и давай вести обстрел по нам. Сразу убили четырех верблюдов. А я как только остановились, подумал: опасно здесь, никакой защиты нет. И себе такую ямку нашел и положил в нее винтовку на всякий случай. Ямка вымыта дождевой водой, если лечь, пули выше летят. Когда начали стрелять, я туда упал, кричу: я флаг сделаю. Ножом отрезал кусок белого материала от палатки, прихватил за палку, вывесил - стрелять перестали. Я говорю: надо одному пойти, а другим приготовиться. Маккирнан приказал: нет, пошли все. А я вижу - это смерть, прямая смерть. Потому что азиатам ты не можешь довериться: он тебя пристрелит, а потом скажет, что ошибся. Мы флаг выставили и пошли все разом. А там камни набросало немножко вкось - я и держусь к ним на случай обстрела. Поэтому, как только опять выстрелы сделали, Дуглас, Левка и Степан свалились и уже не поднялись, а я повернулся и бежать. Но меня пуля в ногу, ниже колена, ударила. Не больно, но ногу почему-то вперед выбросило, будто сломанную.

    Кое-как доскакал до автомата, который оставался в палатке. Думаю: конец, сейчас пристрелят. Но выхода нет, надо взять и срезать их из автомата, чтобы они меня испугались, убить столько, сколько смогу. Взял автомат, сижу. Смотрю - Бессак идет с флажком к ним. Я думаю: если его пристрелят, значит, нечего больше ждать, пристрелят и меня. Но они его стрелять не стали. На колени поставили, руки завязали назад и повели к себе. И я подумал, что спасенье еще есть.

    Потом за мной пришли - спросили пистолет, я им дал, показал, как стрелять. Остальное имущество разграбили. Получается, нас перебили, а никто из нашей группы даже не выстрелил. Нога моя вся распухла, и крови вышло много.

    Повезли меня и Бессака на верблюдах. Проехали километров 20, остановились. Фрэнк мне перевязку сделал, ругался, что лекарств нет. Я по-английски тогда говорил слабо - Маккирнан-то понимал по-русски, но его убили. А с Бессаком мы на таком недостаточном языке говорили - китайский, английский, русский. Скоро приехали в тибетский аул. Не такой, как казахский: у казахов юрты, а здесь - палатки, вроде типи. Покрыты кошмой, верх открыт, еду варят в казане. Одна типи - дверьми ко мне. Я смотрю - там женщина, костер веселый горит, чайник стоит. Я туда подскакал на одной ноге. У нас были валенки, которые в Сибири называют пимы. Мой пим, где пуля прошла, из белого сделался красный, и весь кровью насытился. Думаю: даст ли мне эта женщина нож? Спросил, и она дала - я пим потихоньку разрезал и снял. Спать нас положили на улице. Не успели уснуть - вдруг взрыв! Это охранник нашел в багаже наши гранаты, начал играть и выдернул предохранитель. Он испугался и бросил, но, слава богу, не в нашу сторону, не разорвал никого.

    Два дня еще проехали - я уже совсем истощен был, нога распухла. Пуля расколола кость, но не сломала, и вышла ближе к колену. Больно все время, сердце плохо работало. И вот смотрим - стоит большая палатка. Это далай-лама послал навстречу нам гонца, чтобы встретить Маккирнана и нас всех, дать помощь. Послал он генерала строгого, только генерал этот опоздал на три дня.

    Нас обогрели, оставили в генеральской палатке, сварили кашу какую-то, но лекарств и тут не было. Принесли то, что от нашей аптеки осталось, - 8 таблеток сульфадиазина, от заражения. Эти таблетки я принимал через каждые два часа, мне кажется, они меня и спасли. А потом поехали с генералом в поселок. Дорогой я смотрю - что такое в мешке моем на верблюде? Круглые вещи, у нас таких не было. Подпрыгал поближе, открыл, а это головы - Маккирнана, Степана и Левкина. Их везли, потому что закон такой у них, видимо, - дать доказательство, что, да, убили.

  • 11
    04 окт. 2019
    IrinaVolga (модератор)
    Elena Vasta сказал(а):
    что такое в мешке моем на верблюде? Круглые вещи, у нас таких не было. Подпрыгал поближе, открыл, а это головы - Маккирнана, Степана и Левкина.
     Я бы тут и сама скончалась ... Ужас ужасный
  • 12
    04 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    IrinaVolga сказал(а):
     Я бы тут и сама скончалась ... Ужас ужасный
     Да, судьба с мужиком поиграла в рулетку. Никуда он не собирался уезжать, не манили его ни дальние страны, ни новые неизведанные  тропы, а прожил жизнь, которая может быть сюжетом для крутого приключенческого кино, почище «Семи лет в Тибете».

    Да в этом рассказе много замечательных сюжетов для экранизации. Чего только стоит судьба русского казачества в Тибете, ведомого сербским генералом
  • 13
    08 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)

    ЛХАСА

    Я не был трусом. Мне у Мао остаться - смерть и в СССР - смерть. Вот я и пошел в Тибет, а получился герой. А мне просто легче идти от смерти в страшное место, чем так смерти ждать. Так я и ехал - верхом на верблюде, две ноги на одну сторону. Приехали в деревушку ихнюю, саманные дома там. Прислали местного лекаря. Он горячей воды сделал, травы намешал, в ступке заварил. Разрезал штаны снизу до пояса, и этой травяной кашей ногу всю намазал. Я не спал уже три ночи, а только он намазал - полусидя уснул. Сразу облегчило, трава вытянула жар. Проспал до утра. Утром встаю, а оно все засохло, как цемент, каша эта травяная. Лекарь снова пришел, разрезал этот гипс, снова намазал. Я спрашиваю: далеко Лхаса? Он жестами показал - 12 дней на коне.

    Дня через три прискакал человек, объясняет по-китайски: я доктор, приехал помочь. В это время как раз вышел пенициллин, он привез. Сделал укол в плечо и в мягкое место, и я сразу как на свет народился - отпустило все! Я думаю: вот, умирать хотел, а оказалось совсем это не так.

    На второй или третий день говорят: нам приказ в Лхасу ехать. Я говорю: доктор, как я поеду? Приказ, говорит, такой: посадить тебя на носилки и нести на руках. Не могу, говорит, ослушаться. О'кей. Сделали четыре ручки на палках, стулик низенький привесили, меня взяли шесть человек и понесли. Но были они против меня, как мурашики. Я здоровый парень, 27 лет, а тут - маленькие тибетцы эти. Конечно, для них было тяжело. День пронесли, и я говорю: знаешь, доктор, я не могу больше на них ехать, не могу видеть это. Я себе лучше сам сделаю седло на верблюде, чтобы нога удобно стояла. Он подумал и говорит: я дам одного человека, чтобы вел верблюда, и еще одного с правой стороны и одного с левой - чтобы тебя поддерживать. Синьцзянские верблюды - с двумя кочками, не как в Арабии, где с одной кочкой. Садишься между кочками, удобно.  


     Для ноги я полку деревянную сделал. Через несколько дней вижу - много привязанных лошадей стоят. Я спрашиваю: что это? А это, говорят, вас ждут - здесь никогда белого человека с голубыми глазами не видели. Попросили выйти на высокое место. Окружили, смотрят, как на дикаря. Потом опять поехали.

    До Лхасы добрались днем, но ворот я не запомнил. Интересно, конечно, все это было, абсолютно все новое. Я родился в Азии, но сравнить Тибет с Туркестаном нельзя было! Они ели соленый чай с маслом, муку. Некоторые жареную муку в кипятке мешали, это по-тибетски - тсампа. Мне сварили лучшее мясо, баранье, и принесли яковские сливки. Сливки были полны шерсти, но я из подсумка вытащил кусок марли, вдвойне его сделал, и процедил эти все волосы - чистенькие сливки получились. С таким удовольствием я их выпил!

  • 14
    09 окт. 2019
    IrinaVolga (модератор)
    Elena Vasta сказал(а):
    легче идти от смерти в страшное место, чем так смерти ждать
     Наш человек !

    Упустила момент ( читаю на работе, урывками )  . А чего это его так прям под руки в Лхасу несут, как генерала важного ?
  • 15
    09 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    IrinaVolga сказал(а):
    Упустила момент ( читаю на работе, урывками )  . А чего это его так прям под руки в Лхасу несут, как генерала важного ?
     Будем ждать продолжения)
  • 16
    09 окт. 2019
    IrinaVolga (модератор)
    Elena Vasta сказал(а):
    Будем ждать продолжения)
     Так завязка - то уж была. :) Чего носятся они с ним ?
  • 17
    09 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    IrinaVolga сказал(а):
    Так завязка - то уж была. :) Чего носятся они с ним ?
     Ну не можешь ты ждать))

    хорошо, отвечу сейчас.

    Elena Vasta сказал(а):
    Несколько лет журналист и путешественник Роман Грузов разыскивал последнего участника секретной экспедиции ЦРУ в Тибете, неизвестного русского, который помогал американцам перебраться из коммунистического Китая ко двору далай-ламы. В итоге он узнал историю рядового Красной армии, который во время войны прошел весь Тибет, получил благословение в Лхасе, а впоследствии сделал состояние на калифорнийской недвижимости. Обнаружив его на Гавайях, Грузов стал первым журналистом, которому удалось с ним поговорить - как оказалось, всего за полтора года до его смерти.
     У меня после предпоследнего поста гораздо больше непонимания вызывало то, зачем тибетцы убили Маккирнана. Тибет- то прочно   "дружил" с ЦРУ. 

    Я искала объяснения и нашла их:

    "В течение весны 1949 года стало ясно, что коммунистическая армия Мао Цзэдуна близка к победе в гражданской войне с войсками Китайской Республики Чан Кай-ши. 29 июля 1949 года госсекретарь Дин Ачесон приказал закрыть американское консульство в Урумчи. Маккирнану было приказано остаться, уничтожить консульские записи и оборудование и тайно продолжать наблюдения за атомной программой СССР. 

    10 августа 1949 года Маккирнан направил секретную шифровку госсекретарю Ачесону, где он докладывал, что он использует оборудование для обнаружения атомных взрывов на больших расстояниях. К середине сентября войска гоминдана, дислоцированные в Синьцзяне, перешли на сторону коммунистов без боя, и НОАК должна была войти в Урумчи со дня на день. Одновременно Советский Союз только что провёл первые атомные испытания на Семипалатинском полигоне в соседнем Казахстане, то есть к 29 августа 1949 работа Маккирнана в Урумчи была завершена. И хотя Маккирнан всё ещё мог бы вылететь из Урумчи регулярным рейсом, он, и ЦРУ, выбрали другой путь — через Тибет в Индию.

    Возможно, Маккирнан боялся, что его могут арестовать, если он попытается проехать через коммунистический Китай, в это время так были задержаны несколько других американских дипломатов. К тому моменту то, что Маккирнан занимается шпионажем, было известно коммунистическим властям Китая. Независимо от того, какова была его мотивации в выборе маршрута, 25 сентября 1949 года, Маккирнан послал свою последнюю телеграмму из Урумчи, сообщив, что синьцзянские чиновники приняли новую коммунистическую власть, и коммунистическая армия готова войти в город.

    Американское правительство так сильно задержало отправку просьбы о разрешении безопасного передвижения для группы Маккирнана, что тибетское правительство никак не могло успеть отдать распоряжения вовремя. 11 июня 1950 года Бессак и Званцов в конце концов добрались до Лхасы всего за несколько недель до начала войны в Корее. В марте 1950 года небольшая группа Маккирнана перевалила через окраинный хребет нагорья, а затем пересекла всё обширное безлюдное плато Чангтан на северной окраине Тибета. 

    29 апреля 1950 года они прибыли на первую тибетскую заставу. Маккирнан отправил Бессака на переговоры с тибетцами, которые разбили лагерь неподалеку. Остальные члены группы поставили палатки за небольшим холмом. Услышав выстрелы, Бессак бросился назад в лагерь — Маккирнан, Янюшкин и Шутов были убиты, Василий Званцов — тяжело ранен в ногу. 

    Той напряженной весной 1950 года тибетская пограничная охрана получала постоянные приказы, стрелять во всех иностранцев, пытающихся проникнуть в Тибет. Маккирнан и его группа были одеты как казахи, а казахи и тибетцы были в то время традиционными врагами, совершавшими набеги друг друга через границу. Тибетская стражники поняли, что допустили ошибку только пять дней спустя, когда к ним прибыли курьеры с посланием от Далай-ламы, гарантирующим личную безопасность для данной группы иностранцев."

    Ну и еще раз - обращаю внимание читающих этот топик на смежные материалы по региону -  посмотрите ЭТО УНИКАЛЬНОЕ  КИНО. Это  связанные территориально и исторически темы
  • 18
    09 окт. 2019
    IrinaVolga (модератор)
    Elena Vasta сказал(а):
    далай-лама послал навстречу нам гонца, чтобы встретить Маккирнана и нас всех, дать помощь. Послал он генерала строгого, только генерал этот опоздал на три дня.
     Нашла
  • 19
    09 окт. 2019
    tarjuman (модератор)
    Путь через тысячу смертей! Жутко просто, что было. Герой и счастливчик, что просто выжил и написал об этом так просто и по-человечески.
  • 20
    09 окт. 2019
    Elena Vasta (сайт-админ)
    tarjuman сказал(а):
    Путь через тысячу смертей! Жутко просто, что было. Герой и счастливчик, что просто выжил и написал об этом так просто и по-человечески.
     О да. Рассказывает так обыденно о какой-то фантастической судьбе. Силы ему было отпущено немеряно: не физической, а такой, корневой, что ли.

    А время было сумасшедшее, бандитское, цена жизни человеческой была ниже цены краюшки хлеба
    Elena Vasta сказал(а):
    Маккирнан и его группа были одеты как казахи, а казахи и тибетцы были в то время традиционными врагами, совершавшими набеги друг друга через границу.
     Очень кстати сейчас рассказать немного об этом конфликте и о том, откуда взялась в Стамбуле китайская диаспора.

    Я приведу вам кусочек из книги "Великий исход казахов". Автор Годфри Лайас. Перевод Бахытжан Бухарбай
    Информация взята на сайте Tengrinews.kz

     "В 20-30 годах XX века сотни тысяч казахов из Советского Союза перебрались в Восточный Туркестан (Синьцзян), спасаясь от притязаний коммунистов. С ними перекочевало несколько миллионов домашних животных - верблюды, крупный рогатый скот, овцы, козы, лошади. Но их надежды оказались напрасны. С одной стороны синьцзянским казахам приходилось противостоять китайской тирании, затем - бороться с коммунистами. 

    Борьба с "краснобородыми" 

    В 1936 году жители Восточного Туркестана, особенно казахи, были озабочены угрозой со стороны "краснобородых". "Краснобородые" были китайцами и состояли на службе у губернатора. Казахи вначале сражались с ними как с бандитами, которые безжалостно расправлялись с людьми "просто ради личной забавы". "Они крали наш скот и насиловали наших жен и дочерей, прежде чем их убить, - рассказывала одна из казахстанских беженок. - И даже местные китайцы не понимали их языка, потому что они прибыли из Маньчжурии, где люди говорят на грубом диалекте. Они были убийцами и головорезами, а также ворами. И увидев у человека, улыбнувшегося им, даже один золотой зуб, они убивали его, чтобы завладеть этим золотом".
     

     
    "Когда их силы иссякли и они уже не могли больше вести борьбу, многие из оставшихся в живых вынуждены были пройти через все ужасы и потери в засушливой пустыне Такла-Макан и суровых горах Тибета. Но отказались подчиняться пришельцам. Немало людей погибли в пути. Примерно двум тысячам человек удалось добраться до Кашмира", - повествует книга Лайаса. В конце 40-х годов казахи, разбившись на группы, отправились в путь. Их путь пролегал через китайскую пустыню Такла-Макан и холодные горы Тибета.

    В дополнение к постоянным нападениям и преследованию со стороны отрядов коммунистов кочевники подверглись тяжелым лишениям в пути, который проходил через безводные пустыни, где их скот погиб от жажды, через ледяные возвышенности Тибета, где у них не было пищи и убежища, через горные перевалы на высоте 5,5 тысячи метров над уровнем моря и через огромные участки бездорожья, враждебных земель". 


      

     Путь казахов во главе с Калибеком через Иссохшие горы В декабре 1949 года группа казахов отправилась в Гезколь. Их путь лежал на юго-восток, через мрачные Иссохшие горы, которые считались неприступными. Шесть дней мужчины и женщины испытывали сильную жажду, соль разъедала копыта лошадей, так что они отваливались. 

    Не все выдержали эти испытания.   Рассказывает человек по имени Кайнеш: "Во время нашего перехода мы сильно страдали из-за отсутствия воды. Пришлось вместо воды использовать мочу мужчин и женщин, кровь животных. Из-за того что не хватало воды, мы потеряли много животных, кроме верблюдов". 

     Через Тибет 

    Однако в Гезколе казахи пробыли недолго. Коммунисты добрались и туда. Было принято решение уходить в Кашмир.  "Калибек, Далелхан, Султаншарип и Кусаин Тайджи разбили свои лагеря один за другим и направили группы людей со стадами на юг через горы Алтынтаг по дорогам, которые они знали, по направлению к незнакомым  им мрачным и массивным горам Куньлунь, на обратной стороне гор находилась неведомая земля Тибета, которую им предстояло пересечь, чтобы добраться до Индии. Каждая группа выбрала свой маршрут. Некоторым из них повезло в Тибете, и они прошли почти незамеченными тибетцами.  

    Другие потеряли до 50 процентов численности мужчин, женщин и детей и лишились почти всех своих животных. Никто из них не хотел покидать свою родину. Они понимали, что вернуться обратно им уже, по всей вероятности, не удастся".
     

     

     Спустя два года четверть казахов от первоначального числа, измученные, но неустрашимые, наконец добрались в восточный Кашмир (местность в Индии. - Прим. ред.). Здесь они нашли убежище, но это была временная остановка. Многие из этих отважных людей погибли". Казахи достигли индийской границы 18 августа 1951 года. 

    "Вскоре после прибытия в Кашмир Калибек написал письмо Трумэну (Гарри Трумэн - 33-й президент США в 1945-1953 годах. - Прим. ред.)  и Уинстону Черчиллю, обращая их внимание на бедственное положение казахской нации". В индийском Кашмире они пробыли недолго. Через несколько месяцев казахских беженцев пригласило правительство Турции, предоставив кров, землю и надежду на новую жизнь. Большинство казахов, которые обосновались в Турции, принадлежат к роду Керей".