Джамму и Кашмир
Джамму и Кашмир
Пенджаб
Химачал Прадеш
Харьяна
Уттаракханд
Раджастхан
Уттар Прадеш
Гуджарат
Мадхья Прадеш
Бихар
Джаркханд
Западная Бенгалия
Сикким
Ассам
Аруначал Прадеш
Нагаленд
Мегхалая
Трипура
Мизорам
Манипур
Махараштра
Чхаттисгарх
Одича
Гоа
Карнатака
Телингана
Андхра Прадеш
Керала
Тамил Наду
Андаманские и Никобарские острова
Дели
Ладак
Тибетский автономный округ
Мьянма
Бангладеш
Пакистан
Непал
Бутан
Шри-Ланка

Аравийское море

Бенгальский залив

Индийский океан

Шпион на крыше мира

  • 21
    20 мая 2020
    a.d.work
    история очень интересная )
  • 22
    20 мая 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    a.d.work сказал(а):
    история очень интересная )
     И в своём роде уникальная) Особенно потрясается та лёгкость, с которой эти ребята, не имеющие вообще гималайского опыта, решились на сложнейший поход)
  • 23
    21 мая 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Спал я плохо, так как наша палатка была установлена  под уклоном, и, находясь ниже других, я страдал от совокупного веса Дамодара и Харропа, которые постоянно скатывались  на меня. 

    Утром 24 октября мы с Харропом и Дамодаром,  в сопровождении маленького Унгья отправились на вершину безснежного Хатангского перевала. 

    Крутой подъем, покрытый острыми камнями, был ужасен.  Выше  подъем стал не таким крутым, и мы пересекли приятную маленькую поляну. Скальная трасса уступила место комфортным  травянистым склонам и участкам голой земли. Слева поднимался большой скальный пик, его верхняя часть была покрыта льдом. Это была часть  горной преграды, которая тянулась до Урай Леха. Справа, с северной стороны перевала, поднимался ввысь  светло-коричневый известковый пик, и он подсказал нам, где будет самая  хорошая точка  для нашего фотографического обследования Тибета. 

    Унгья окликнул нас, Дамодар переговорил с ним и вернулся к нам. "Посмотрите, что заметил Унгья", - воскликнул он. 
    Я поглядел вниз на легкие  следы в почве, но не мог ничего понять. "Был тонкий слой снега, - сказал Дамодар, - затем он растаял и увлажнил землю.  Смотри, Сахиба  вот следы гималайского козла. Теперь посмотрите на расстояние между этими следами и теми, что немного дальше. Унгья говорит, что какое-то время сегодня утром сюда подошел гималайский козел, за которым следовал снежный барс. В этом месте  леопард  напал на козла".

    Я стал озираться. Где-то там, в скалах, лежал снежный барс, терзал свою жертву и, по всей вероятности, глядел на нас сверху вниз. 

    Мы продолжили пробираться на вершину и скоро были там. Слева внизу лежала долина Хатанг, и даже невооруженным глазом мы могли увидеть четыре  миниатюрных дома, их которых состояла маленькая  деревня Пхрупа. Впереди господствовал величественный массив Гурлы Мандхата высотой 25 350 футов, подход к нему с юга казался невозможным. Другой, более легкий маршрут, пролегал через северо-западный гребень.

    "Похоже на кусок торта", - сказал Харроп. "Не надо даже ступать на ледник, чтобы выйти на западный хребет, и это просто длинный трудный поход к вершине". Промежуточный хребет скрывал от нашего взгляда  Таклакот.  Священное озеро Манасоравар также было вне нашего поля зрения, спрятанное за хребтом, который тянулся до самой Гугла Мандхаты. Но зато далеко на горизонте безошибочно угадывался  прекрасный  пирамидальный пик святой горы Кайлас. 

    "Если вам нужен Налканкар  - так вот он ", - сказал Харроп.

    Я посмотрел на северо-восток. На массиве Налканкар было гораздо больше пиков, чем предлагалось на карте "Indian Survey". Пик, показанный на карте как 24 062 фута в высоту, отнюдь не был самым высоким. Самый высокий пик был ближе к нам, и был приблизительно около 25 000 футов высоты. В то время как Харрор сверял координаты с компасом, я  фотографировал панораму пиков.

     Прямо впереди лежала тибетская деревня Кожарнатх, отличавшаяся своей троицей великих ламаистских монастырей. Я повернулся и навел бинокль на крошечную деревню Хатанг. В  небольшом поле недалеко от самого большого дома я различил тибетеца с  полдюжиной яков. Трасса над перевалом Хатанг пролегала по крутой тибетской стороне, выравниваясь по берегам небольшой реки. Влалеке был виден консольный деревянный мост, затем трасса исчезала, чтобы вновь появиться на небольшом плато. 
    Коричневый и фиолетовый холмы за домами были изрезаны длинными прямыми горизонтальными линиями, обозначающими каналы, вырытые в твердой земле для сбора ледниковой воды и проведения её  от снежных пиков до полей. 

    Мы сидели на своей обзорной площадке до полудня, но никаких следов Койлы не было видно. Последний раз я взглянул на перевал Хатанг через бинокль и увидел лошадей, привязанных к самому большому из четырех домов, но кто это был, я не знал. На самом деле в Хатанг прибыл Ченэ Бурра  и Раджа Сахиб, наши бедные Коила и Ратти были связаны по рукам и ногам и  страшно избиты. Бедняги под пытками признались, что ведут двух европейцев и одного непальца в Тибет. 

    Но мы тогда этого еще не знали. Безрезультатно прождав наших портеров страшно  разочарованные, мы вернулись в наш лагерь в Калапани.  Дамодар и два других носильщика высказали мнение, что, возможно, у Пхрупа не было достаточно муки для наших нужд, и что он кого-то  отправил  за ней в Джиткот. Еще в лагере мы разобрали некоторые окаменелости, которые Харроп собрал рядом с вершиной. 

    Могли ли мы предполагать, что эти безобидные куски камня приведут к большим неприятностям  и душевной  боли в самом ближайшем будущем!
  • 24
    23 мая 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Наступило утро следующего дня. Я встал первым, натянул свои альпинистские сапоги, выполз из палатки и  и отправился за древесиной  карликового можжевельника для нашего огня и за водой из близлежащего родника. Наше кострище   было сложено у подножья одиночного крохотного дерева, которое росло у обрыва. Из нескольких веточек и  сушеного навоза яка я быстро разжег огонь, используя наш резиновый сифонный надуватель  матраца для того, чтобы раздуть пламя. 

    Разбирая наш скудный рацион, я вспоминал, как мы шиковали в Сайпале, где у нас были супы, сублимированное мясо, картофель, капуста, яблоки.  Как же  я ненавидел чапати, которыми мы питались последнее время! На пищеварительную систему они оказывают странный эффект, приводя  к неконтролируемому выходу газов, настолько  громкому, что на марше наши носильщики  производили шум, напоминающий рёв носорога. Некоторые  альпинисты непочтительно  называют это  явление «Sherpa oxygenf». 

    Дамодар высунул из палатки своё лицо и спросил меня какой сегодня день. Я предположил, что было 25 октября. После завтрака я сидел у входа в нашу палатку, записывая свой дневник. Харроп использовал последнюю порцию нашей родной муки в попытке сделать овсяные пирожки, и Дамодар помогал ему, наполняя их из  одной из наших трех оставшихся банок клубничного варенья. 

    Унгья и Гидди сделали себе отдельный костер, на котором готовили свои любимые чапати, уменьшая собственный запас муки ата. Потом  Унгья продолжал искать следы ушедших  Коилы и Ратти. Без бравого Койлы,  Унгья был довольно жалким персонажем. 

    Я продолжал писать в своём дневнике, как меня отвлекли от написания дневника возгласы Унгьи. Он  обратил мое внимание на трассу, ведущую вниз от перевала Хатанг:

     'Койла, Сагиб!  Койла, Сагиб!'"

    Я схватился  за бинокль, навел его на трассу и обнаружил фигуры, скачущие от валуна к валуну. И это были не наши портеры! Это были тибетцы. Их было четверо и, не разговаривая с нами, игнорируя приветствия Дамодара и Унгьи, высказанные  им на урду, они сели на трассе, как бы  отрезав нас от обратного маршрута в Непал через Урай-Лех. 
     

     Одного из них я узнал: это был коротконогий тибетец в красном плаще, который был в нашем лагере в Сайпале. Тибетский шпион вернулся! Я услышал шум на трассе  и навел бинокль на крошечные фигуры. Они были одеты в коричневые хлопчатобумажные брюки и куртки. Одни из них были обуты в армейские сапоги, другие в  резиновые и полотняные баскетбольные сапоги, коричневые или синие. 

    Когда они спустились, я мог разглядеть их меховые шапки, каждая с эмалированной металлической красной звездой на передней части. Я увидел и их оружие -  и это были вездесущие советские автоматы ПСШ калибра 7,62 мм и гранаты!

     Харроп и Дамодар продолжали спрашивать меня: "Кто это? Сахиб - вы видите - кто это?  Это наш Kойла?'

    'Это  Народно-освободительная армия Китайской Республики', ответил я. Дамодар, чей рот был  полон овсянки, пальцы липкие клубничным вареньем, не шевельнув бровью, прокомментировал: «Они выбрали самое неудобное время, чтобы появиться. У нас нечем накормить кормить посетителей".

    Я чувствовал себя беспомощным. Побег  был невозможен.

    Возможно, они были сотрудниками  таможни или иммиграционного контроля и просто проверяли несанкционированные вторжения людей, которые должны были обратиться  к ним за визой? Но почему они были здесь? Губернатор Байтади на западе Непала,  просмотрев наши карты,  сообщил мне, что Чжун Кхола находится на границе Непала и рассматривается как территория Непала на протяжении многих столетий. 

    Мои мысли были прерваны приходом китайцев. Первый пехотинец пробежал прямо мимо нас и остановился примерно в двадцати метрах вдоль трассы, встав  между нами и дорогой на Урай Лех. Он подхватил свой ПСШ и нацелил его на нас. Второй пробежал мимо  к берегу реки, предположительно, чтобы лишить нас отходов в этом направлении. Он также нацелил на нас свою винтовку. Третий забрался на несколько сломанных камней, и сел там, свесив ноги, И наведя свой автомат прямо  в мою голову.

    Эти вооруженные люди были очень молодыми,  ни один из них не выглядел старше  двадцати одного года. Все пути побега был перекрыты. 

    Вскоре подошли еще два вооруженных пистолетами человека.  Оба носили длинные пальто, обрамленные шелком, и меховые шляпы с эмалированной красной звездой на передней части. 

     Я узнал деревянную комбинированную кобуру и заплечник автоматического пистолета 1896 German "Boom Handed" калибра 7,63 мм. Очевидно, что эти двое были офицерами. Один был низеньким, а другой высоким. Высокий широко улыбнулся нам и протянул мне руку, которую я пожал. 

    "Начало неплохое", - прокомментировал Харроп. "Через несколько часов у нас будет куриный суп в офицерском кампусе, и после тоста или двух в честь  председателя Мао, мы отправимся домой." 

    У меня же был шок. Я должен был встретить только двух китайских коммунистов, которых я бы считал "приличными парнями," и этот высокий парень был одним из них. Другого я еще не встретил. Высокий говорил на мандаринском языке, и когда мы дали понять, что мы его не понимаем, он перешел на тибетский. Один из тибетцев перевел сказанное Дамодару.

    'Это - Джунгпа. Он говорит, что Вы незаконно находитесь на территории Китайской Народной Республики. Он говорит, что должен увидеть ваши документы и обыскать ваше оборудование. "

    К настоящему моменту маленький странный офицер достал огромный маузер, который в его маленьких руках выглядел как пушка.  Он и Джунгпа носили обыкновенные брюки  цвета хаки и туники под своими и  черные кожаные ботинки, напоминающие ботинки  британской армии. Пехотинцы, вооруженные автоматами ПСШ, носили резиновые и полотняные баскетбольные сапоги, совершенно не приспособленные к гималайской горной местности. 

    По трассе подошла целая толпа тибетцев.  Пока двое из них вступили в разговор с высоким китайским офицером, недавно прибывшие тибетцы начали потрошить наши  три рюкзака. Зрелище того, что  они выкрали сумку, в которой были сотни фунтов ценных камер и телеобъективов, был слишком возмутительным для меня и Харропа, мы бросились к ним и выдрали из их рук свои вещи.

    Высокий китайский офицер рассмеялся и потребовал собрать наши разбросанные вещи. Затем он присел перед ними, чтобы изучить их пункт за пунктом. Бинокль заинтересовал тибетцев больше всего, они поворачивали его обратной стороной, наводили друг на друга и, наблюдая крошечные изображения людей, корчились в пароксизмах смеха.

    Резкий оклик положил конец этим развлечениям. Веселье прекратилось. Я взглянул на старика, у которого была такая власть над соотечественниками. Его плащ  с высоким меховым воротником был изготовлен из качественной пурпурной индийской ткани, расшитой серебряной и золотой нитью, его талию охватывал  пояс из серебряных пластин, а его шляпа была отделана мехом лисы, его кожаные ботинки для верховой езды намного превосходили обувь с веревочным креплением, которую носили его соотечественники. Этот патрицианский тибетец подошел ко мне и попытался вовлечь меня в разговор, так как Дамодар сообщил ему, что я - лидер партии. Старый джентльмен свободно говорил на урду и представился как Джин Дин Роу, аббат или высший лама монастыря  Джиткот.  Его спутником, по его словам, был высокопоставленный тибетский чиновник, который был комендантом китайцев в Таклакоте. Поскольку китайцы и другие тибетцы были заняты тем, что инспектировали наше оборудование, то мы смогли коротко переговорить с Джин Дином Роу.

    Через Дамодара он намекнул мне, что  ни одному из присутствующих тибетцев доверять нельзя. Стало очевидно, что сам Джин Дин Роу не слишком нравился китайцам, и эта антипатия была взаимной. Тибетец,  одетый полностью в чёрное,  сказал Дамодару, что высокий китаец, представившийся мне как Джунгпа, на самом деле   Дзонгпон из Таклакота.

     К настоящему моменту два китайских офицера изучили наши вещи и закончили их перепись. Я обратился к Харропу. "Тибетец, представившийся как Джунгпа - это  Донгпон из Таклакота, своего рода глава магистрата, наместник. Похоже, китайцы заменили тибетцкого дзонгпона  на собственного человека - китайского офицера. Тибетецкая  гражданская администрация  взята под контроль китайскими военными." 

    "Джин Дин Роу говорит, - продолжил Дамодар, - что китайский патруль пришел в Хатанг сразу после прибытия Койлы, им командовал тот маленький офицер. Он связал Койлу и  избил его, чтобы заставить того говорить.  Затем в Таклакот был отправлен с донесением солдат, китайцы из  Таклакота отправили Дзонгпона, который по дороге заехал в монастырь Джигпот  и забрал с собой  Джин Дина Роу, чтобы тот выступил в качестве переводчика,"

    Харроп сказал Дамодару: "Спроси его, что они собираются сделать с нами. "  "Высокий человек - это дзонгпон, высшее китайское гражданское должностное лицо из Тиклакота. Он говорит, что охотно позволил бы вам вернуться через Урай Лех, но  боится, что его начальник, китайский военный губернатор в Гартоке, будет  раздражен этим фактом.  Кроме того он смиренно извиняется за просмотр вашего оборудования и за любые неудобства, которые  они вам доставили ". 

    Я попросил Дамодара через Джин Дина Роу передать мои приветствия Дзонгпону, а также сообщить ему, что мы приехали из страны, где люди не направляют оружие  друг на друга. Дзонгпон широко улыбнулся   и приказал солдатам  опустить оружие. 

     Тогда Харроп спросил меня: "Где ты спрятал этот проклятый пистолет? Я не видел, чтобы они его нашли." Я похлопал  себя по карману- кенгуру на передней части моего анорака. "По стечению обстоятельств, он у меня прямо здесь. Вы предлагаете мне теперь, когда китайцы сняли нас с прицела,  вытащить пистолет, и заставить их поднять руки вверх?  Да?... Нет?' 

    Харроп и Дамодар отрицательно замотали головами. "Ни одного шанса, - сказал Харроп. "Я видел, как ты стрелял. Ты  не мог попасть в дверь с двадцати  футов. Боже мой, я больше не хочу играть в эту игру, она мне надоела. Я просто хочу домой. Отдай им эту чёртову пушку, пока они нас всех не застрелили. И посмотри на эту ситуацию со стороны: у  нас только что нашли паспорта. Люди, которые едут в Гималаи, чтобы подняться на вершину, не  берут с собой ни паспорта, ни пистолеты ". 

    Я подошел к Дзонгпону и низенькому офицеру и, вытащив мой браунинг из  кармана, сказал: "Я думаю, тебе лучше взять это. Я нашел его в "Чжон Кхоле.» Ожидая звука  скорострельных 7,65-мм пуль, я закрыл глаза, чтобы открыть их от звука громового смеха. Дзонгпон держал мой автоматический пистолет в левой руке, сравнивая его мизерный размер с  длинноствольным  маузером, который держал в другой руке. Китайцы хохотали. 

    Джунгпа сказал несколько слов Джин Дин Роу. Они были переведены для меня и Харропа. "Джунгпа говорит, что не желает смущать вас обыском. Если вы сами покажете ему содержимое ваших карманов, он будет вам очень обязан ". Джунгпа был джентльменом старой школы в том, что касается китайцев.

    Тибетцы разобрали наши  грузы  и, по приказу Джунгпы отбыли в Хатанг в сопровождении двух пехотинцев. Вскоре  мы увидели, как привели наших двух пропавших носильщиков, Койла и Ратти. Койла был в слезах. Как сирдар наших носильщиков он считал себя ответственным за безопасность двух своих сахибов, и теперь он считал, что он ответственен за наше предстоящее заключение в Тибетской тюрьме. 

    "Что я скажу Радже Ому Юнгу?" - воскликнул он. "Я буду опозорен в своей деревне! " Я попросил  Дамодара перевести Койле, что если есть на ком какая-то вина, то на мне. 

    Мы подобрали наши ледорубы, прикрепили их к  нашим рюкзакам и направились к Хатангскому перевалу в сторону  деревни одноглазого  Пхрупы. 

    Вскоре мы вышли на трассу. Мы с Харропом шли впереди, Дамодар плелся где-то сзади, а наши носильщики замыкали процессию. Я заметил, что Джин Дин Роу и руководитель Таклакота все время держались рядом с Харропом и мной, возможно, потому, что китайцы сказали им, что они ответственны за наше поведение. 

    После отдыха на перевале, мы спустились со стороны Хатанга и были заинтригованы многочисленными пещерными жилищами, разбросанными по всему обрыву  в нескольких сотнях ярдов от деревни. Входы в эти пещеры находились на высоте много футов над уровнем земли. Никаких признаков лестниц я не увидел, из чего заключил, что пещеры давно не используются. 

    Тибетская сторона перевала Хатанг оставалось в тени  большую часть дня и в результате была покрыта жёстким, консолидированным снегом. Два немолодых тибетца скакали по снежному склону, как пара опытных альпинистов, и Джин Дин Роу был  из них самым быстрым. 

    Спустившись вниз мы достигли небольшого моста через реку, где Джин Дин Роу и сотрудник Таклакота привязали своих пони. Джин Дин Роу объяснил, что высокий китаец, Дзонгпон из Таклакота, родом из из тибетской провинции Кхам,  он свободно говорил по-тибетски и поэтому он получил эту работу. Позже мы обнаружили, что его власть над китайскими военными  была нулевой. Возможно, он был самым высокопоставленным китайцем в Таклакоте, но он был гражданским, а не военным.

  • 25
    31 мая 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Мы прошли через неглубокий овраг, покрытый большими моренными валунами  некоторые размером с двухэтажный дом. Затем трасса, почти бесснежная сейчас, вывела на  на крошечное  поле. Мы перескочили через трехфутовые  каналы, некоторые из них были сухие, а некоторые с дождевой  водой.
     
    Харроп прокомментировал, что это настоящий подвиг тибетской сельскохозяйственной инженерии - вырезать и прочистить эти каналы на их  пути от поля  к висячему леднику. Харроп должен был знать это наверняка, поскольку он был сельскохозяйственный ученый. 

    В конце концов мы прибыли к чортену - буддийской святыне, и к стене камней Мани, выстроенной из красного песчаника. Фраза "Om Mani Padme Hum" была выгравирована на каждом из нескольких сотен отдельных камней.  Мы с Харропом, Дамодаром и нашими носильщиками очень заботились о том, чтобы обойти стену Мани с левой стороны, чтобы не оскорблять религиозные чувства старого ламы, и он любезно улыбнулся нам в знак признания. 

    Село Хатанг было уже в поле зрения, и за короткое время мы дошли до первых домов. Хатанг вряд ли можно причислить к деревням, там всего-то и есть четыре дома, из которых только три жилых, и все три заняты одной семьей. 

    Тибетцы вышли поприветствовать нас, и мы  узнали, что в доме Пхрупа жили 22 человека, включая родителей Пхрупа. Пхрупу было не меньше шестидесяти. Дом был квадратным и с плоской крышей, а все окна смотрели на центральный двор. В передней части дома находился небольшой, окружённый низкой стеной  двор,  и этот двор был переполнен крошечными тибетскими пони и несколькими китайскими армейскими мулами, большинство из которых были уже осёдланными.

     Солнце исчезало за горами. Проходя мимо животных, мы пересекли двор, и, согнув головы, сквозь низкий проход вошли в главный двор дома. Двери в домах Пхрупа редко где были высотой более пяти футов, кое где  они были даже  ниже, и мои вечные столкновения с низкими балками были источником развлечений для семьи Пхрупа. 

    Когда мы оказались  в центральном дворе дома,  Джунгпа сказал нам с широкой улыбкой: "Пожалуйста, сядьте. Приготовить вам чай или яппу?' (Яппа означает  тибетский чай).

    Мы согласно  кивнули, и Джунгпа ушел через дальний дверной проем, чтобы принести нам чай. Мы присели во дворе, привалившись  спинами к стене. Я кинул  свой рюкзак на деревянную коробку, покрытую тряпками, и полдюжина тибетцев, которые смотрели на нас в сумерках через открытую дверь, взорвались бранью. Один из них вошел во двор и закричал что-то в  прямоугольную дыру в полу,  -  только тогда мы заметили это  отверстие, ведущее в недра резиденции Пхрупа. Из этого погреба вылезли  три беззубые старушки. Самая  старшая была слепа на один глаз и едва могла ходить.  Её лицо было глубоко заострено и как будто смято. Я никогда в жизние не видел такого лица - старухе могло могло быть сто лет.

    В этих краях, где продолжительность жизни редко доходит до сорока лет, возраст обходится дорого, и на лицах многих пожилых людей видны страшные следы оспы, а у некоторых  коленные суставы не гнутся  из-за поздней стадии сифилиса. 

    Старшая из девочек, бегающих по двору, столкнула мой рюкзак с деревянного короба, на который я его поместил.  Покопавшись в тряпках она извлекла из коробки обнаженного ребенка и предложила  мне его подержать, а я уронил его на  колени к  Харропу  

    Я вернулся  во двор, нагибаясь так аккуратно, как только мог. Мое спасение появилось в виде  старого Пхрупа, несущего чугунный чайник, наполненный на чаем с  маслом яка. Пхруп был слепым на один глаз,  но его здоровый глаз зорко смотрел на нас. Я поприветствовал его, и он в ответ довольно хрюкнул. 

    Пхруп поставил  чайник на землю и  из складок своего необъятного плаща достал небольшие деревянные чашки. Чай был китайский, с яковым маслом, с добавлением специй и имбиря. Испытывая жажду, мы с нетерпением выпили первую чашку, но не смогли проглотить вторую. Вкус, этого чая. безусловно, уникальный, напоминал вкус супа из дробленого гороха, покрытого прогорклым жиром. Аромата чая практически не было. 

    Вся семья Пхрупа вышла смотреть, как иностранцы пьют чай. Должно быть, вокруг нас собралось не менее двадцати человек. Некоторые держали небольшие  лампы, от  пламя которых обеспечивало минимальный свет. После того, как мы открыли и съели наши концентрированные пеммиканские батончики последовала забавная  борьба за их фольгированные обёртки. 

    Наш ужин прервали китайцы, которые, как тени, выроскли из темноты. Нам пора было выезжать, но  пункта назначения мы не знали. Дамодар перевел нам слова Пхрупа, что он и его семья желают нам успехов и надеются, что мы сможем вернуться через несколько дней, не как узники китайцев, а как его, Пхрупа,  гости. 

    Когда я поблагодарил Пхрупа за его гостеприимство, китайские солдаты вывели нас на улицу, где тибетцы уже упаковывали наши грузы на пони. Юнгпа заявил, что он намерен взять  только личные вещи  Харропа, Дамодара и мои. Вещи  Койла и трёх других носильщиков должны были быть доставлены на следующий день, пешком, с оставшейся частью нашей поклажи. 

    Я никогда раньше не ездил на лошадях, и на седле у пони, которую мне предложили не было попоны, ни седла. После долгих споров, меня снабдили тибетским седлом. Одного взгляда на эту вещь мне хватило, чтобы взмолиться  о милосердии. Седло  было изготовлено из двух деревяшек, соединенных между собой, вверху  На этой конструкции   я должен был сидеть во время  ночной езды, и  только небеса знают, сколько нам предстоит проехать миль. 
     

     

     Но мои протесты оказались безрезультатными. Тибетцы привели животное к низкой стене, и я забрался на пони.
    Острые края деревянного седла врезались в мою плоть. Но мои жалобы, произнесенные самым громким образом, были прерваны Пхрупом, который передал мне уздечку. 

    Я бросил уздечку и  обеими руками вцепился в гриву пони, чтобы не скатиться с седла. У стены Мани мой пони вскинул голову и резко остановился, сбросив меня на землю. 

    Убедившись, что кости не сломаны  я снова встал на ноги и  обнаружил, что компания удвоилась.  Юнгпа и другой офицер поймали моего пони, и поставив меня на стену Мани помогли мне опять сесть в седло. Пони  успокоился и принял мое присутствие как неизбежное бремя. 

    Появилась фигура Ламы Джин Дин Роу. Он проехал мимо головы колонны и остановился у чортена, установленного посреди стены Мани, где провел молебен. Когда он закончил, то  каждый из тибетцев по достижении чортена последовал его благочестивому примеру.

    Откуда-то появился крошечный белоснежный жеребенок, не более четырех футов в высотой, и стал тыкаться в мою лошадь, которая, вероятно, была ее матерью. 

    Так началась моя первая езда верхом, когда я то скатывался  с седла вниз на шею лошади,  то сползал с него в сторону, страдая от боли, а рядом с моим боевым конем бежал крошечный белый жеребёнок. 
     
  • 26
    01 июн. 2020
    a.d.work
    седло конечно жесть
  • 27
    01 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    a.d.work сказал(а):
    седло конечно жесть
     На самом деле это седло для перевоза мешков с грузом. Такая конструкция защищает спину мула
  • 28
    06 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)

     Примерно через час мы достигли вершины небольшого перевала, откуда смотрели вниз на Тибетское плато в последних лучах заходящего солнца, отраженных от снежных склонов над нашими головами. Перед нами  в тени лежала долина реки Карнали, горизонт был окаймлен далекими вершинами хребта Кайлас, на переднем плане преобладал огромный величественный массив Гурлы Мандхаты. 

    От красоты  этой никем до селе непокоренной горы у меня перехватило дыхание.  Казалось, что она оторвалась от равнины и  висит в воздухе.

     Мои размышления были грубо прерваны наместником Таклакота, который так сильно хлестнул плетью моего пони, что он понесся вскачь по заснеженному холму, обгоняя всех членов нашей партии.  Я увидел изгиб трассы, после которого дорога обрывалась вниз на тридцать футов, и, не имея никаких навыков  управления лошадью, скатился, как мяч,  вниз по этому склону, пока сугроб не остановил меня. 

    Когда тибетцы подняли меня, я увидел сидящего рядом в снегу  Харропа. Его конь, как оказалось, упал тоже. 

    - Просто посмотри на это, - сказал Харроп, когда мы  вернулись к нашим пони. - Мы, конечно же, можем обвинить их в жестоком обращении с животными" 

    Два часа езды заставляли меня мучительно осознать, что деревянные седла могут повредить мужскую анатомию. Дамодар сумел избавить себя от большинства этих мучений, лежа на животном,  обоими руками обняв его за  шею. Удивительно, но он ни разу не свалился со своего пони! 

     Неоплачиваемый, неподготовленный, рядовой любитель шпионской игры, операция которого была прервана превосходящими силами китайской контрразведки, прежде чем я приступил к ней, вот кто был я! "Нужно было быть быть полным идиотом, чтобы полагать  что это будет так просто, и что ты сможешь выполнить задуманное, - сказал я себе. "твоя миссия была обречена на неудачу!"

     Но судьба умеет выкидывать странные и неожиданные трюки. Ночь была холодной и безветренной, и все, что можно было услышать - это стук копыт лошадей. Я посмотрел вперед: мы перемещались  среди руин зданий огромных размеров. Медленно появились очертания какой-то высокой  конструкции.  Когда мы подъехали ближе, открылись тяжелые двойные двери. За этими дверями и их крепкими шарнирами не было ничего видно, все скрывала тьма.  Мой пони энергично двигался  вперед, что говорило о том, что он  здесь был  раньше и хорошо знал дорогу. 

    Наконец вдалеке  появился мигающий свет,  движущийся  в нашем направлении. Чьи-то руки сняли меня  со спины пони и поставили на землю. По мере приближения света я разглядел, что мы стоим посреди двора, в центре которого стоит флагшток. Лампу держала старушка, которая тыкала горящим фитилём чуть ли не мне  лицо, стараясь разглядеть меня получше. 

    Я чувствовал  сильный запах горячего масла из этой крошечной лампы с открытым верхом. Чашу лампы формовали из кованого железа, выбивали из красного горячего металла, при этом фитиль плавал в топленом масле.

    Когда мои глаза адаптировались, я смог разглядеть  группу из примерно двадцати бритоголовых тибетских монахов. В желтом волнообразном свете лампы наше окружение выглядело жутко и загадочно. Я чувствовал, что мы стоим в   месте, где веками ничего не менялось, и понял, что мы находимся не в китайском военном форте, а в тибетском буддистском монастыре. Это подтвердил  и Джин Дин Роу. Мы были не в Таклакоте, а в Джиткот Гомпе, в которой Джин Дин Роу был духовным лидером.

    Дзонгпон беседовал со старым ламой и, когда дискуссия закончилась, Джин Дин Роу обратился к Дамодару за переводом. "Мы останемся здесь, а дзонгпон сегодня вечером  проедет еще  двадцать три километра чтобы увидеть своего начальника. Он покажет ему ваше оборудование и расскажет  вашу историю. Вероятнее всего вы будете освобождены в течение нескольких дней. Тем временем, если вы дадите дзонгпону своё слово, что не будете  не пытаться убежать, то все китайские солдаты удалятся ".

    Преимущества такого устройства были очевидны. Мы с Харропом почувствовали, что наше будущее не такое мрачное, как нам казалось: мы получили необыкновенную возможность изучить тибетскую жизнь не по книгам.  А Хароп,  как сельскохозяйственный ученый может помочь им с агрономией.  

    Мы дали Дзонгпону гарантии, что не предпримем никаких попыток сбежать, и перед своим отъездом Дзонгпон пожал руку всем нам троим. Уходя он повернулся и еще раз извинился за  неудобства, которые может вызвать наше временное принудительное тут пребывание. 

    Он уехал, мы же втроем отправились через двор к маленькому дверному проёму. Три небольших молитвенных барабана были закреплены в стене примерно на высоте груди, и когда тибетцы вошли в здания, то  каждый из них крутанул все  все три барабана. Несущая лампу женщина отстала,  и мы вновь оказались в полной темноте. Тибетцам пришлось вести каждого из нас за руку, но даже это не спасло нас от от   болезненного контакта наших черепов с низко расположенными балками.

    В конце концов нас завели  в комнату. Мы сбросили рюкзаки на пол, и впервые в тот день нас оставили одних. Мы обследовали наше жилище с помощью фонарика: наша комната была примерно шестнадцать на двенадцать футов. Пол и стены были из высушенной глины, а потолок, поддерживаемый резным центральными поперечными балками, состоял из смеси камней и грязи, которая была уложена на  срезанные ивовые  ветки. 

    Мы  сели на пол и стали рассуждать, что нас ждет  в будущем. Дамодар был уверен, что когда китайцы увидят его письмо о полномочиях, выданное непальским министерством иностранных дел, то они поймут ситуацию и окажут нам всяческое содействие, чтобы вернуться в наш базовый лагерь в Непале до того, как зимние снежные заносы сделают пересечение Урай Ла невозможным. Дамодар  добавил, что как индуист он хотел бы посетить священное озеро Манасоравар и самую святую из всех гор, Кайлас. Никто из нас тогда не выражал никаких сомнений в том, что китайские власти будут по отношению к нам  дружелюбны. Лишь у меня  в голове возникла тогда ужасная мысль, что мы можем ошибаться, и китайцы заподозрят нас в шпионаже. 

    Мы надули наши воздушные матрасы, развернули спальные мешки и приготовились спать. Я вдруг вспомнил, что Джунгпа сказал Джин Дину Роу, что в ту же ночь он должен был проехать двадцать три километра, чтобы доложить о нас своему начальству. Но известные нам китайские военные и административные центры находились в Таклакоте, всего в восьми милях на север.  Где же находится начальство Джунгпы? Не к югу,-  там лежит Непал. Не на востоке, ибо это повлекло бы за собой пересечение  хребта Налканкар/Гурла Мандхата. На  западе? 

    В 23 милях к западу, в пределах видимости перевала Липу-Лех на границе западного Тибета, где у индийцев находится пограничный пост? Не может быть!

    Было только одно место, где могли размещаться  китайские боссы, и оно должно находиться к северу от Таклакота, возле озера Манасоравар, спрятанное массивом  Гурлы Мандадхи. Предположение Сингха о том, что китайцы спрятали большой лагерь в этом районе, несомненно, было правильным!

     "Счет один-ноль в нашу  пользу", - сказал я себе и уснул.
  • 29
    09 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Тысячному другу посвящается

    На следующее утро в 8 часов утра меня разбудила самая ужасная какофония: бой барабанов  сопровождался цимбалами, перемежаясь с эпизодическим  глубоким  звуком рога. К этой какофонии  добавился пугающий   голос, который начинался на высоких тонах и затем  опускался настолько низко, что становился трудно различимым от звука рога. 

    Низкий гудящий звук одиночного голоса сменил хор монахов, который с нарастающей громкостью бормотал  буддийские мантры. Примерно через пятнадцать минут все звуки прекратились так же резко, как и начались. Барабаны, цимбалы и рог были достаточно жуткими, но голос  был прямо неземным. 

    Волшебство, как всегда, было нарушено насмешником Харропом:  "Если они начнут снова, то дайте, пожалуйста, им шесть пенсов, чтобы они пошли петь в следующую  гомпу." 

    Мы были чрезвычайно голодны, потому что после завтрака предыдущего дня в нашх ртах не было маковой росинки. Дамодар мужественно предложил  посетить таинственный монашеский мир в попытке найти еду. "Добыть хорошую  кастрюлю чая была бы не дурно, Дамодар," сказал я.

    Вчера я думал, что в нашей комнате нет окон. Теперь же  света было достаточно, он лился из западной стены. Оконный проем был незастеклённым,  а занавешеным старыми мешками, деревянная рама была заклеена тонкой белой рваной бумагой, обрывки оторой  свистели на  ветру.

     В  дальнем углу комнаты  стояла пара старинных мушкетов  и надульники (утяжелители оружия) с двунаправленными вилочковыми упорами, прикрепленными к стволам. От торца до морды это страшное оружие было около шести футов в длиной. 

    Мое изучение этих древних орудий  было прервано появлением игрока на роге. Через открытый дверной  проём он увидел, что я интересуюсь мушкетами, и поставив  на пол свой десятиметровый длинный серебристый  рог что-то крикнул своим гортанным  голосом,  и комнату мгновенно заполнили монахи. 

    С соседней кухни  был вызван Дамодар и ему было велено перевести нам, что мы не должны  касаться никакого монашеского  имущества. В комнате были  и некоторые другие предметы,  монахи внимательно осматрели их, прежде чем оставить на местах. В  том числе там были три прекрасных деревянных седла, украшенных серебром,  кожаные сапоги и меховая шапка.

    Я  решил помочь Дамодару с поисками завтрака, и мы отправились на монастырскую  кухню, чтобы купить цампы, из  которой я надеялся сделать хоть сколько-нибудь приемлемую  кашу. Из кухни появилась старая женщина с миской горячей воды, которую она поставила на маленький красиво  украшенный столик  в комнате Джин Дин Роу.
     
    Присев к столику, старик начал мыть лицо и руки, что поразило меня: все, кто писал о тибетцах, убеждали, что они никогда не моются.  Я попросил Дамодара спросить об этом старого ламу.  Джин Дин Роу повернулся ко мне, с его лица капало вода, и по всему было видно, что он уязвлен.  

    Дамодар сказал, что старый лама при данных обстоятельствах прощает мне мое очевидное незнание тибетской монашеской жизни и обычаев. Мытье в Тибете, очевидно, не было неизвестно, но за все время нашего пребывания там лишь однажды ся видел случай  утреннего омовения. Я предложил Джин Дин Роу маленький кусочек  мыла, который я хранил в жестяном баке, но он отклонил мое предложение. Горячей  воды было для него достаточно .

    После трапезы он приступил к делам. В центре террасы на крыше был постелен  небольшой коврик, на котором уселся Джин Дин Роу. Справа от него стаяла  небольшая фарфоровая чашка с тяжелой серебряной крышкой. По левую сторону лежали  свитки бумаги и  перо, а так же стояла  бутылка с чернилами. Все еще бормочя свои молитвы, Джин Дин Роу начал заниматься  налоговым сбором.

    Мое внимание отвлекло то, что казалось звуком небольшого дизельного двигателя, работающего на кухне. Заинтересовавшись этим пыхтением я отправился на разведку. Я оказался в темной комнате, похожей на пещеру,  с одним окном размером с носовой платок. Крошечное отверстие в крыше действовало как дымоход и обеспечивало слабый свет. 

    Все помещение было пропитано едким  дымом,  Дамодар кашлял где-то впереди. Я приложил руку к стене, и она оказалась покрыта сажей. 

    Через несколько мгновений мои глаза привыкли к полумраку и я увидел, что источником звуков двигателя является тибетский цилиндр для изготовления чая и  чайник Джин Дин Роу. Чайник стоял  на агрегате,  представляющим из себя комбинацию камина и духовки. Старушка подбрасывала в огонь  высохший ячьий навоз. Поверх печи, которая была сооружена из необожженного грязевого кирпича, меди и латуни, на круглых отверстиях, под которыми полыхал огонь,  стояли горшки и чайник старого ламы. Основным недостатком помещения было отсутствие трубы, из-за чего оно быстро заполнялось дымом. 

    Дамодар познакомил меня с чаевалой, который справедливо утверждал, что он был самым трудолюбивым человеком в гомпе. По крайней мере уже тридцать лет он готовил чай для монахов, а начал делать это, когда ему было всего восемь лет.  Он сказал Дарнодару, что когда он был маленьким мальчиком, двое таких европейцев, как мы, проникли  в гомпу и сфотографировали Джин Дин Роуда на верхней крыше монастыря.  Должно быть, это были швейцарцы, Хейм и Ганнзер, которые незаконно проникли в Тибет в 1936 году.

    Пить чай для тибетца - это больше, чем привычка, это одержимость. Кинотеатры, театры, радио и телевидение отсутствовали. Так что еще было делать, кроме как сидеть вокруг чайной урны, обмениваться  сплетнями, пришедшими из Гьянтсе, Гартока или Лхасы? Чайная машина была в действии с утра до ночи, а этот чаймейкер делал чай , разливал его по чайникам и разносил их  Джин Дину Роу и его соратникам. 

    Чай сначала варят в одном из кухонных горшков, который может вмещать до двух галлонов. Затем его заливают в деревянный чайно-смесительный цилиндр, куда обычно добавляют як-масло, соль и специи. Смешивание осуществляют с помощью плунжера - деревянного стержня с прикрепленным к днищу кольцевым диском с пробуренными в нем отверстиями. 

    Тибетский монах сбивает чай с маслом


     Фото из Вики 
  • 30
    11 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)

    После жестокого торга  Дамодар  купил маленькую миску  цампы. Цена была крутой - в десять раз больше, чем мы платили в Непале. Высокая цена объяснялась гораздо большим  временем  и гораздо большим трудом, который нужен тибетцам, чтобы вырастить ячмень в тяжелых климатических условиях Тибетского плато. 

     Отвергая возражения старухи, сидевшей у  огня, мы взяли с печи один горшок, и скоро имели дымящуюся миску готовой каши  из цампы. Мы извлекли из наших рюкзаков эмалированные миски  и уселись на корточках  на крыше монастырской веранды, чтобы, наконец,  поесть. 

    Старый Джин Дин Роу и его партнеры были удивлены, что мы сами приготовили себе  цампу. Тибетцы едят ее сырой, просто смешивая муку с водой или чаем  в маленькой миске до того, что она приняла форму твердого шара или колбаски из теста. Во время нашего пребывания в Джиткоте мы никогда не видели, чтобы тибетцы ели мясо, их диета полностью состояла  из  цампы и чая. Но я видел  почерневшую  глыбу сушеного мяса, свисающего с потолка, и смог  купить ее за три рупии. 

    Я спросил, как получилось, что мы смогли купить мясо у людей которым   их религия предписывает, чтобы они никогда и ни у кого не взяли жизнь?  Мужчина, приготовляющий чай, признал, что употребление в пищу мяса было допустимо, если человек, поедающий  его, не забрал эту  жизнь сам. '
    В области Таклакота есть люди', сказал он, 'кто под заказ за деньги убьет яка или козу.  Обычно в качестве оплаты они они удовлетворены порцией мяса. Иногда мясо продают монастырю.'

    Джин Дин Роу, заканчивавший свои молитвы  и услышавший мой вопрос, уверил нас, что нам не стоит бояться куска мяса, который мы купили. Коза, из которой это было вырезано, не умерла ни от какой серьезной болезни, и кусок плоти висел в монастыре немногим более  года. Я  объявил ему, что мы сварим мясо козы и съедим его на ужин той же ночью.

    После завтрака мы с Харропом провели экскурсию по зданию. Оно было намного больше, чем мы думали, и было связано  лабиринтом из проходов и небольших комнат. В одной комнате хранился склад молитвенных флагов - тысячи  цветных кусочков гроздьями  свисали с веревок,  протянутых с одной стороны комнаты в другую. 

    Совершенно случайно мы вошли в святую святых, запретную  для посторонних территорию. Я отодвинул  от двери потертый занавес: передо мной на постаменте  стоял четырехметровый, отлитый из латуни  Будда. Пол был застелен  ковром,  у ног Будды курились миски с ладаном. В комнате было два крошечных окна, через которые на лицо Будды падали тонкие лучи света. Небольшие цветы, похожие на мариголды, были разбросаны по алтарю, перед  статуей на тарелке стояло подношение замешанной в тесто  цампы.  

    Торжественная атмосфера произвела сильное впечатление на меня, но не на Харропа. Когда мы выскользнули из комнаты, он взглянул на через плечо, сказав: "Без обид, Правитель." Уверен, если бы это было возможно, солнечные черты Будды расплылись бы  в  улыбке. Никто не мог обидеться на Джона Харропа, даже боги.

    Был полдень, с безоблачного голубого неба светило солнце.   Мы вышли на террасу на крыше и сели. Рядом с нами кучей веточек маленькая девочка расчесывала свои длинные черные волосы. Отсюда, с крыши  монастыря Джидкот,  был лучший вид, что я когда-нибудь видел в моей жизни. К северу возвышался могучий массив Гурла Мандхаты .  От его южного подножия тянулся  ряд хребтов, идущих прямо за линию горизонта  великолепной панорамой пурпурных и коричневых скальных вершин, кульминацией которых был хребет Налканкар на границе Тибета и Непала. Примерно в восьми милях к северу на вершине скалы мы могли увидеть большой монастырь Таклакота.   Ниже его можно было увидеть белые раскрашенные дома и пещерные жилища. 

    Прямо под нашим монастырем, среди руин древних тибетских домов, мы могли видеть людей, которые занимались своим делом, работая на крошечных полях или измельчают ячмень для цампы, используя два плоских камня, расположенных один поверх другого. Было очевидно, что некоторые части разрушенных древних зданий были отремонтированы и использовались для проживания людей. Ирригационные каналы обеспечивали водой поля.

    Джиткот-Гомпа была  расположена  на Тибетском плато на высоте около 14 500 футов. Край плато, с нашей (восточной) стороны, опускалась к берегам реки Карнали, вдоль берега которой  была единственная в этом пейзаже яркая зелень. 
    Везде, насколько видно глазу, простиралось коричневое, безжизненное плато, оживленное редким скоплением ивовых деревьев.

  • 31
    12 июн. 2020
    Svetliaciok
    Спасибо, что делитесь этим повествованием. 
    (тоже уже "втянулась";))
  • 32
    12 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Svetliaciok спасибо, что читаете)
  • 33
    12 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Харроп задался вопросом, почему тибетцы из этой области много лет назад не мигрировали на запад Непала, как и жители той территории, что в настоящее время является государством гуркхов в центральной части Непала. На западе Непала было достаточно холмистой земли,  которая могли бы обеспечить средства к существованию гораздо лучше, чем  района Таклакота. Как мы обнаружили позже, правда заключалась в том, что с появлением китайцев и их драконовского налогообложения население района Таклакота быстро уменьшалось. Все чаще тибетцы пытались зарабатывать на жизнь попрошайничеством в северных провинциях Индии. Лживая китайской пропаганда утверждает, что жизнь тибетцев с  появлением на этих территориях марксизма стала намного лучше. 

    Наконец  появился Кола и остальные наши портеры, которые шли сюда пешком около 15 часов. Койла боялся,  что мы с Харропом не увидим внешний мир как минимум десять лет. Наше утверждение, что через несколько дней мы все вернемся в Непал, мало  успокоило его. 

    Он и другие носильщики исчезли  в недрах м монастыря.  По какой-то причине тибетцы не разрешали носильщикам пользоваться монастырской кухней, и они были вынуждены изыскивать возможность для приготовления пищи в другом месте. 

    Монастырь Джиткот не имел собственного снабжения, вся вода бралась из потока, протекающего у подножья холма. У женщины, поддерживающей  огонь на монастырской кухне, была трудная  задача держать горшки, стоящие на печи,  заполненными водой. Она была рада тому, что кроме Джин Дин Роу, мало кто из других жильцов монастыря мылся. 

    Кроме двадцати монахов тут были около 15 мальчиков. Они были одеты точно так же, как мужчины, и  до такой степени, что их головы тоже были выбриты. Все они носили длинные пальто с рукавами и  цветные фетровые ботинки. Эти мальчики были дружелюбны и любознательны и забавлялись тем, что постоянно грабили наши рюкзаки.Это было не воровство, а естественное  детское  любопытство - ничего не было у нас украдено. 

    Харроп поднялся на главную крышу в поисках туалета и позвал меня: 

     "Взгляните на это"

    Площадь крыши была абсолютно ровной. По углам крыши стояли столбы, между ними было натянуты струны молитвенных флагов. На крыше имелось два небольших чортена, которые были полыми и в которые через щели в боку делались подношения в виде грязевых или гипсовых изображений Будды, и длинные свитки 
     бумаги ручной работы, покрытые  санскритскими  письменами. 

    Харропа заинтересовал туалет.  В крыше была квадратная дыра. Я заглянул внутрь. Пирамида замерзших человеческих экскрементов доходила почти до отверстия. "Они строят комнату", - прокомментировал Харроп. "Затем они вырезают дыру в потолке и через эту дыру заполняют комнату экскрементами. Должно быть, ушли многие готы, чтобы эта комната заполнилась. Запаха нет, вероятно, из-за низкой температуры окружающей среды. Здесь так чертовски холодно!

     Харроп сидел на краю крыши свесив ноги вниз к реке Карнали. Я спросил, что он  пишет в своем блокноте ?

    "Я прикидываю средний вес фекалий, выделяемых человеком ежедневно, и, учитывая количество людей в этой Гомпе,  в следующем году им придется запечатать эту комнату и взять под туалет другую. Примерно через тысячу лет эта Гомпа будет огромным блоком экскрементов" 

    Задним числом мы знаем, что Харроп ошибался в своих расчетах. В 1955 году монастыря уже не существовало. Спустя несколько лет "молодые красногвардейцы" уничтожили более 99 процентов всех тибетских монастырей и бросили оставшихся  лам и монахов в трудовые лагеря, где большинство из них и погибло. Большие монастыри в Таклакоте и Коджарнатхе, и меньшие - такие как Джиткот Гомпа были разобраны на кирпичи, латунные Будды расплавлены, архивы древних санскритских библиотек сожжены и камни из стен Мани с их надписями 'Om Mane Padme Hom', использованы  в качестве камней для мощения дорог. Гин Дин Рху постигла та же участь, что и многих других лам  и монахов - он умер в тюрьме. Но китайцы никогда не смогут захватить его душу, которая улетела и поднялась в мистическое состояние Бардо, ожидая вызова вернуться на землю в человеческой или какой-либо другой форме, или, возможно, даже вознестись к конечному состоянию благодати, к Нирване.
  • 34
    14 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    В то время как Харроп загорал на монастырской крыше, я возвратился на нижнюю террасу, чтобы попробовать получить какую-нибудь информацию от Джина Дина Роу. Он сидел, скрестив ноги, на полу   и занимался сбором податей,  помощник стоял слева  от него. Я был приглашен сесть справа, чтобы смотреть, как местные жители платят свои  взносы. Они приветствовали Джина Дина Роу при входе, узнав, что я гость монастыря, приветствовали меня тоже. 

    Денежные суммы, переходящие к другому владельцу, были довольно скудными. Очевидно это была десятина,   предназначенная для  содержания монастыря. Во время налогового сбора в деревянных чашках без ручек   был подан чай с маслом яка. Чайный цилиндр шумел не умолкая., чайники с чаем носили один за другим, и едва  я опустошал свою чашку она наполнялась снова.

     Я слышал, что тибетцы могут пить до шестидесяти чашек чая в день. Это  отнюдь не так вкусно, как утверждают некоторые гималайские путешественники, и вскоре я решил, что я потребил более чем достаточно. Я задавал вопросы о повседневной рутине и быте монастыря, и узнал, что Джиткот Гомпа имеет свои поля, и около сорока мужчин и женщин  постоянно работают в них. Поскольку не все поля были достаточно большими для того, чтобы позволить использовать  яка, тянущего плуг, то использовали мотыгу. 
    Оплата труда работников монастыря составляла около десяти рупий в месяц. 

    Тем временем моя чашка опять наполнилась чаем, и не желая обидеть хозяев, я выпил ее содержимое. И  моя чашка была наполнена... в десятый раз. Дамодар наблюдал за моими чайными марафонами с усмешкой. Уйти, и оставить свою чашку с чаем недопитой считалось плохими манерами в Тибете. Он мог бы сказать мне это, но предпочитал сидеть, смотреть и наслаждаться моим дискомфортом, по я с унынием пил каждую очередную чашку.

     Когда я пил  тринадцатый или  четырнадцатый кубок, монахи посмотрели на меня озадаченно. Я был так смущен, что Дамодар разразился смехом. С пятнадцатым кубком я достиг максимальной вместимости и выражая всячески свои извинения, я спешно ретировался на крышу -  к писсуару. 

    Когда я вернулся в нашу комнату, монах последовал за мной, неся горячую кованую железную лопату, на которой была куча высушенных трав, которые он воспламенил кремнем. Травы непривлекательно пахли. Монах сложил курительную массу в центре комнаты. Харроп уже присоединился ко мне. Наше любопытство  удовлетворено Дамодаром. 
    "Что это за штука, Дамодар?"  спросил Харроп . Дамодар ответил с хохотом, что таким образом тибетцы выкуривают странный и неприятный запах белых сахибов.

    Поздно вечером мы приготовили на открытом огне наш кусок мяса. Он был таким же жестким, как кожа, но все же это был белок.
  • 35
    16 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Утро 27 октября  началось звуками цимбал,  низким звуком длинного серебряного рога и  скандированием монахами  молитвы.  Джин Дин Роу вошел в нашу комнату, прежде чем мы оставили наши спальные мешки и сказал,  что в тот момент, когда китайский дзонгпон сообщил ему, что в Чжун Чжун Кхоле есть иностранцы, он постоянно молился за нашу безопасность и благополучие. Он не сомневался, что китайцы, которых он считает весьма подозрительными людьми, будут рассматривать нас как иностранных агентов. Так же Джин Дин Роу сказал,  что он  надеется, что после освобождения мы расскажем внешнему миру  о великом страдании его народа, об их ненависти к китайцам и о недавнем китайском  указе, по которому крошечных детей заберут у их тибетских родителей для получения образования в Китае.

    Джин Дин Роу заявил, что намерен немедленно отправиться в Таклакот, увидеть там китайских офицеров и  потребовать у них нашего освобождения. Он сказал, что более высокопоставленный китаец, который может отдать приказ о нашем освобождении, находится за пределами Таклакота, но ни ему, ни его коллегам не разрешено посещать это место. Так я удостоверился в существовании тайного китайского военного лагеря. 

    Я спросил Джин Дина Роу, думает ли он о том, чтобы предпринять  шестидневную поездку на северо-запад, чтобы увидеть самый высокопоставленного  в этой части тибетца  Гарпона Гартока?  Джин Дин Роу покачал головой. Старый Гарпон был заменен китайцем! "Нам не разрешается, - пояснил он, - покидать район Таклакота и уезжать в любую другую часть Тибета без письменного разрешения китайцев, и это может быть предоставлено только тем, кто может доказать, что они имеют то, что китайцы называют "целью "

    Так выглядело "освобождение Тибета и обретение тибетцами свободы" под эгидой китайского коммунизма. Старый настоятель покинул нас, оседлал  своего пони и  через огромные двойные двери монастыря умчался в сторону Таклакота, размахивая серебряной плеткой.
  • 36
    16 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Мы с Харропом решили, что в отсутствие Джина Дина Роу мы могли бы провести небольшое исследование ближайшего окружения Гомпы. Харроп отправился посмотреть на несколько  чортенов, чьи  крыши находились всего около пятидесяти ярдов от двойных дверей Гомпы, я же решил исследовать старые пещерные жилища в нескольких сотнях ярдов от монастыря. 

    Я вышел одетым в мой грязный старый свитер и ветрозащитные брюки, мои ноги заключены в огромную пару утепленных черных кожаных высокогорных ботинок. Когда я прошел мимо группы тибетцев, они хихикали, показывая пальцем на мою неуклюжую обувь. Передо мной маленький ребенок пяти лет дразнил яков. Он или она (пол ребенка я не мог определить) подгонял   медленно движущихся животных с помощью палки, изредка бросая камни. Яки не проявляли никаких признаков обиды или страха и игнорировали как кнут, так и камни, которые были брошены со значительной силой.

    К северу от монастыря я обнаружил  одноэтажный дом. За передней дверью были стояли ряды из десятков необожженных глиняных горшков. Некоторые из них имели форму больших чайников с тонко обработанными носиками и ручками. Другие были простыми сосудами для воды, похожие на азиатские амфоры. 

    Желая узнать больше, я заглянул во двор. Там я увидел двоих мужчин; одному на вид было около двадцати лет, другому с одинаковой легкостью можно было дать  от пятидесяти до ста лет. Старый гончар  монастыря  Джиткот  имел все признаки  разрушительного воздействия сифилиса, который  был столь широко распространен в этой части Тибета. Я вспомнил, что Шерринг и доктор Том Лонгстафф, написав о своем визите в Таклакот в 1905 году, упомянули о распространении сифилиса в этом районе. 

    Старик был слепым на один глаз, и еле видел вторым глазом, и ходил как на ходулях, как будто у его колен отсутствовали суставы. Молодой мужчина пригласил меня войти во двор и указал на крышу, где сох ячьей навоз. Женщина собирала высохшие навозные лепешки в плетеную корзину и передавала затем заполненную корзину старому джентльмену. 

    Молодой человек и его отец, взяв корзины с сухим навозом вышли из двора  и отправились к вершине небольшого холма, и я последовал за ними.

    Там готовые к обжигу стояли около двух десятков глиняных сосудов.   Я оглядывался в поисках  классической печи для обжига керамики, но ничего, напоминающего такую конструкцию, видно не было. Тибетцы построили круглый очаг из глиняных кирпичей высотой  около фута. Горшки помещали внутрь, примерно в дюйме или около того друг от друга, затем в промежутках между горшками  разбрасывали веточки и сверху укладывали сухой навоз яка.  С помощью кремня топливо поджигалось. 

    Отец и сын раздули жар такой необыкновенной силы,  что я был поражен. Навоз яка давал очень сильный жар и мало огня.  Говорят, что в жаре навозного огня можно  легко расплавить стекло.   Я так заинтересовался процессом, что вызвался помогать с заправкой этой печи. Мои усилия  были не очень удачными , и младший тибетец прекратил свои усилия, чтобы сесть и вдоволь посмеяться надо мной. Одной из самых привлекательных граней тибетского характера является их чувство юмора и смешливость. Я думаю, что самые скучные люди - это те, кто воспринимает себя слишком серьезно. Тибетский народ никогда не может быть обвинен в этом. 


  • 37
    20 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    От созерцания огня меня отвлек зычный голос,  звучащий с крыши монастыря. Я решил, что лучше мне вернуться назад самому, прежде  меня притащат обратно в Гомпу за ухо. 

    Дамодар уже ждал меня у парадных ворот. Он сказал, что монахи не разрешают нам уходить за пределы монастыря. Харроп уже был задержан и возвращен обратно. Мужчина, который занимался приготовлением чая (мы назвали его "чайник") начал ругаться на меня, и я задобрил его, придав трем большим молитвенным колесам у подножия лестницы пару вращений. 

    Когда в ту ночь я залез в свой спальный мешок, то задумался над  ситуацией, в которую мы попали. Через несколько дней непальские носильщики из Чайнпура и Дхули прибудут в наш базовый лагерь. Хенсон, Дуайер и Робертс не обнаружив нас там и не зная о нашем бедственном положении, наверняка покинут его. Ущелье Сети вскоре будет закрыто для любого по нему продвижения до следующей весны. Если китайский офицер окажется  благородным парнем и  позволит нам немедленно уехать, то мы могли бы вернуться в лагерь Сайпала как раз вовремя, чтобы выйти с остальной экспедицией?

    Утром 28 октября все наши надежды рухнули. Джин Дин Роу вернулся из Таклакота до того, как мы вышли из наших спальных мешков, принеся удручающую новость о том, что мы должны быть немедленно помещены под  арест. Не желая ждать вооруженного сопровождения китайской армии, мы с Харропом решили, что соберем наши рюкзаки и пройдем восемь миль от Джиткота до Таклакота, чтобы насладиться заключительной прогулкой на солнце в качестве свободных людей. 

    Дамодар напомнил нам, что Дзонгпон сейчас нарушил свое слово, и что наше собственное слово не пытаться сбежать из монастыря мы так же можем считать недействительным. Могли бы мы  и наши четыре носильщика , без палаток или высотного пайка отправиться обратно в Хатанг и форсировать Урай-Лекх до прибытия китайцев?

    Если бы китайцы преследовали нас верхом (что они, несомненно, сделали бы, если бы мы вздумали бежать), то наши шансы на бегство были ничтожны. Мы решили, что побег на данном этапе не является жизнеспособным вариантом. В любом случае, зачем нам убегать? Китайцы интерпретируют это как доказательство нашей вины. Был еще шанс, что нас допросит кто-то вроде Джунгпы, который должным образом распорядится о нашем освобождении. 

    Как бы я ни желал быть свободным,  и как бы не была мне ненавистна мысль о возможном тюремном заключении,  но главная задача нашей  экспедиции еще не была  выполнена. Я установил, что Китайцы  имеют  военный лагерь к северу от Таклакота. Но какова его  численности войск? Как обстоит дело с военно-стратегической магистралью западного Тибета?  Помните три максимума для встречного допроса: "Отрицайте все, ничего не признайте, но пытайтесь  установить, как много они знают, и старайтесь во время допроса получить от них разведданные". 

    Оглядываясь назад, я должен признать, что жажда приключений сыграла определенную роль в моем решении не предпринимать прорыв  к  Урай Леху, чтобы достигнуть безопасного Непала. Допрос нас китайцами мог оказаться полезным: во время этого допроса я мог бы узнать что-то ценное для Сингха и  Уолла. 
    Светило солнце, был прекрасный день, так что, черт возьми? Мне должно повезти!
  • 38
    21 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Я рассказал  плохие новости Койле, Унгья, Ратти и Гидди, и все четверо портеров  расплакались. Я начал жалеть их, но Дамодар сказал мне, что они плачут не о себе, а потому, что  уверены в том, что два белых сахиба никогда больше не смогут покинуть пределы коммунистического Китая. 

    В тот момент к нам зашёл молодой парень, одетый в обычные обтягивающие ватные брюки и старое твидовое спортивное пальто. Джин Дин Роу поручился за этого молодого человека, объяснив, что это торговец из Альморы, у которого также был магазин в Питхорагархе. Его бизнес состоял продаже тибетцам дешёвой  хлопчатобумажной  ткани, и он только что прибыл в Тибет через перевал Липу-Лех, находящийся на  на индийско-китайской границе. Он сообщил  нам радостную новость, что Липу Лекх все еще открыт, но  пожаловался на обращение китайцев с индийскими торговцами в Таклакоте. Хотя китайцы получали  от индийцах торговцев примерно один процент зерна и муки, необходимых для их гарнизона, они затрудняли жизнь индийским торговцам. Он также рассказал нам, что китайцы строят новые укрепления из материалов, привезенных из Индии, в том числе пиломатериалов для опор крыши.

    Я попросил молодого индийского торговца взять от меня  письмо, и когда он завершил свои коммерческие сделки с китайцами и тибетцами отвезти его в Питтторгарх. Свое письмо я адресовал христианскому миссионеру, которого мы встретили по дороге в Бенсон Гринуолд и который любезно согласился принимать нашу почту, пока мы находились в горах. Когда индийский трейдер ответил нам, что это очень рискованно, потому что китайцы обыскивают многих из трейдеров, я сказал ему, что он должен считать свою собственную безопасность первостепенной. Ему потребовалось некоторое время, чтобы принять решение, и после полусотни пиал тибетского  чая он все же решил выступить в роли нашего почтальона. Харроп  напомнил молодому индийцу, что мы все члены Британского Содружества. 

    Трейдер сказал, что он пробудет в Таклакоте около семнадцати дней, и выразил надежду, что ему не придется повторить  судьбу одного трейдера, который недавно был арестован китайцами за владение картой, поскольку это противоречит китайским правилам - иметь при себе карту Тибета, хотя эта карта  не имела даже отдалённого отношения к Китаю или Тибету, и состояла из путеводителя по южной части Тихого океана. У другого индийского торговца была обнаружена  дешевая довоенная камера Бокс Брауни, и за это чудовищное преступление он провел девять месяцев в самых ужасных условиях в камере в Таклакоте, где его так скудно кормили, что он вышел оттуда похожим на  скелет. Торговец также рассказал нам историю о паломничестве к Манасоравару и Кайласу одного индийского профессора, которые были арестован за то, что владел не только камерой, но и  компасом. Беднягу заключили в тюрьму в Таклакоте, но в отличие от торговца, владеющего камерой, его заключение было коротким, потому что когда в Дели услышали об этом вопиющем злоупотреблении правами человека и нарушении существовавшего между Индией и Тибетом соглашении о праве на поездки от 1904 года,  индийское правительство возразило самый решительный протест, и профессор был освобожден через пару недель после заключения под стражу.
  • 39
    21 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Мы сидели во дворе и ждали, пока  все монахи не собрались во дворе внизу. Наконец монах, держащий в руках  длинный серебряный рог, сделал глубокий вдох и произвел громкий звук, после чего монахи, сидевшие на земле во дворе внизу,  в своей, внушающей трепет резонансной манере, свойственной ламаистской ветви буддийской веры, хором запели. 

    Через полчаса песнопение мрачного хора прекратилось, молитвенная церемония закончилась. Мы собрали наши рюкзаки,  в своем я нашел белый шелковый шарф, который Дамодар дал мне, когда он присоединился к нашей экспедиции. Он объяснил, что для непальцев и тибетцев при посещении их страны подношение шарфа считается актом большой вежливости. Вспомнив,  что в Тибете белый шарф из чистого шелка считаеся самым благоприятным из подарков, я решил подарить шарф Джин Дин Ро,. У меня был еще один такой шарф в мешке - моя жена Джин купила его для меня перед отъездом из Великобритании, и я никогда его не носил.  Когда Джин Дин Роу провожал нас к воротам Джиткота Гомпы, я сделал ему подношение:  Харроп взял два шарфа и положил  их на мои вытянутые предплечья, я протянул их Джин Дин Роу, и он  принял наши подарки очень любезно.

     В 11 часов утра мы уже отправились в путь. В последний момент Джин Дин Роу настоял на том, чтобы сопроводить нас. Чрез Дамодара он предложил тибетских пони для Харропа, Дамодара и меня, но мы отклонили его предложение. Харроп сказал: "Скажи ему спасибо, Дамодар, но это такой хороший день! Мы лучше пойдем пешком."

    Джин Дин Роу на своем пони рысью двинулся  вдоль левой стороны стены камней Мани, мы последовали за ним, а Коила и остальные три носильщика шли сзади. Трасса опускалась к  берегу реки Карнали и пролегала по орошаемым полям. Иногда нам попадались пятна травы. Посевов было видно мало, и Харроп, который,  как вы помните, был  сельскохозяйственным  учёным, утверждал, что большинство полей были заброшены и превращались в полупустыню. Нигде между Джиткотом и Таклакотом мы не увидели никаких признаков "механизации тибетского сельского хозяйства," которыми  в своей пропаганде так  похвалялись  китайцы, рассказывая,  как после их вторжения  расцвело сельское хозяйство Тибета.

    В Индии леворадикальная пресса последовательно предавала гласности предполагаемые улучшения в  сельском хозяйстве "удачливого тибетского пролетариата, который был спасен китайцами  от рабства  Далай-ламы и тибетской иерархии". Все это было чушью, которая успешно обманула большую часть третьего мира, и в частности Индию. Позднее мы узнали, что пренебрежение крошечными полями в районе Таклакота было преднамеренным актом со стороны тибетцев, которые, не получая от китайцев  никакой платы  за свой ячмень, решили прекратить сельскохозяйственные работы. Оккупационная армия Мао Цзе-дуна в Тибете встретилась с таким  же саботажем тибетцев, как Ленин и Сталин в России, которые в  в 1920-х годах  проводили насильственную  коллективизацию русского крестьянства. 

    Харроп смотрел на восток в сторону соединительных хребтов между Налканкаром в Непале и Гурла Мандхата в Тибете. "Мы бы никогда этого не сделали, - прокомментировал он. "Мы никак не могли пройти эту землю, чтобы добраться до Гурла Мандхаты".

    Я должен был согласиться с ним. Индийские карты оказались безнадежно неточными. На карте был показан отчетливый хребет между двумя горами, на самом же деле рельеф местности был гораздо более сложным. Между Налканкаром и Гурла-Мандхатой существовало некое подобие  хребта из мелких вершин, но посреди той системы хребтов существовала огромная расщелина, и прийти из Непала на Гурла Мандату по горному хребту было невозможно. И Харропу, и мне было очевидно, что единственным способом добраться до Гурлы Мандхаты из Урай Леха, Тинкар Липу или Липу Леха - это пройти к ней прямо  через Таклакот.

  • 40
    27 июн. 2020
    Elena Vasta (сайт-админ)
    Мы прибыли  в тибетскую деревню Марша-Калья, обозначенную  на индийских картах как Локпо, и расположились  на ее окраине. Вскоре  посмотреть на незнакомцев собрались жители всей деревни. На наши вопросы они ответили удивительно открыто, в частности они заявили,  что после китайского вторжения их уровень жизни резко ухудшился. Одна из их главных жалоб касалась топлива для их очагов. Нам объяснили, что  стада  их яков не позволяют иметь достаточное количество навоза для заготовки сухого топлива. Ранее значительную часть топливной системы в районе Таклакота составляли сухие ветки  карликовых можжевельников.  Однако после прихода китайцев это равновесие было нарушено:  китайцы принудили местных жителей продавать им сухой ячьий навоз за бесценок, но что ещё  хуже - китайцы сами  стали собирать сухие можжевеловые ветки в округе, а местным  жителям пришлось уходить в поисках топлива очень далеко или брать на растопку зеленые ветки можжевельника, что сразу же уменьшило его количество в районе Таклакота, да и зеленые ветки в очагах страшно дымили. 

    Было очевидно, что вторгшиеся китайцы относились  к тибетцам в районе Таклакота  как к крепостным. Если китайское присутствие на западе Тибета было не для блага тибетского населения, как заявляла китайская пропаганда, да и для Китая это присутствие не объяснялось очевидной экономической выгодой, то ради чего они вообще пришли туда? 

    Ответ был пугающим. Страхи моих индийских друзей были небезосновательными:  китайское присутствие и стратегическая военная магистраль в западном Тибете должны были либо стать плацдармом для будущего вторжения на индийский субконтинент, либо средством оказания давления на Индию и другие индийские субконтинентальные государства, чтобы те приняли китайскую версию японской второй мировой войны "Большая сфера совместного процветания". 

    Когда мы спросили тибетцев, нравится ли им китайцы, мы всегда получали один и тот же ответ: "Китайцы - наши хозяева". 

    Джин Дин Роу, который поил пони у ручья, позвал Дамодара и поговорил с ним. Дамодар вернулся к нам и сообщил: "Он говорит, Сид Сахиб, что когда мы встретимся с китайцами, то не должны говорить ни с одним тибетцем, который может быть с нами рядом. Если мы это сделаем, то у этих тибетцев могут возникнуть серьезные неприятности».   "Скажи Джин ДинУ Роу, что мы понимаем это, Дамодар," - ответил я.

    Тут мы заметили знакомые фигуры наших похитителей, одетых в стеганую хлопчатобумажную форму, в шляпы с черными меховыми ушками и красной эмалированной звездой спереди и обычные коричневые или синие баскетбольные ботинки. Каждый мужчина нес автомат ППШ, с четырьмя запасными магазинами в мешках, прикрепленными к его поясу, и четырьмя палочными гранатами, сбитыми с плеча в полотняной обойме. "Похоже, они уже готовятся к войне", - прокомментировал Харроп.

     Китайцы явно намеревались сопровождать нас на всем пути от Джиткота до Таклакота,  и были удивлены, обнаружив, что мы путешествуем самостоятельно и без охраны. С ними пришел и Дзонгпон, но он уже не был таким улыбчивым и  ласковым. Мы попытались завести с ним разговор через Дамодара и Джин Дина Роу, чтобы напомнить ему о его обещании нашего  досрочного освобождения, но он взмахом руки пресек наши вопросы и приказал держаться рядом с солдатами и не говорить с местными тибетцами.  Одетый в черное тибетский наместник Таклакота был с солдатами, и глядел в нашу сторону угрожающе. Солдаты взяли нас в плотное кольцо и под таким усиленным конвоем мам пошли дальше. 

    По прибытии в маленькую тибетскую деревню  все пони были переданы под опеку некоторых тибетцев, которые увели их, и с этого места Дзонгпон, китайский наместник из Таклакота и Джин Дин Роу продолжили  путь пешком. Трасса спускалась к маленькому консольному мосту через крошечную  реку, не показанную на нашей карте, это был приток Карнали. Впереди лежал большой хребет  с видом на Таклакот и огромный монастырь. Монастырь Таклакота был намного крупнее Джидкот гомпы, но не таким безупречно  симметричным. Создавалось впечатление, что первоначальное здание было гораздо меньше и что на протяжении всей его долгой истории  добавлялись все новые и новые помещения и наружные стены. 

    Живописное место!  Его цвета полностью отличались от цветов монастырей в Джиткоте и Коджаматхе. В дополнение к обычному монашески красным, имелись стены, окрашенные в белый и жёлтый цвета. Цвета гомпы контрастировали с цветами рассеянных усадеб вокруг нее. Последние были покрыты своеобразной побелкой.  Иногда мы проезжали мимо дома, перед которым была высажена парочка-другая ивовых деревьев. 

    Мы пересекли мост. Впереди был огромный палаточный лагерь приблизительно из ста палаток. 
     Но они не содержали, как я ожидал, китайской пехоты. Этот лагерь представлял из себя   базар, населённый торговцами бхотия из Индии и Непала. Тибетцы из местных деревень приезжали сюда, чтобы торговать с ними бурой, солью и метелочками из ячьих хвостов, а так же всякий круглой, начиная от дешевой индийской обуви и часов и заканчивая такими странными головными уборами, как круглые, похожие на цилиндр,  шляпы. Мыло также продавалось на базаре Таклакота, основными же покупателями были солдаты из китайского гарнизона. 

    Дзонгпон хотел, чтобы  у нас не было бы  шансов встретиться с индийцами, , которые могли бы донести новости о нашем аресте до внешнего мира, поэтому мы резко повернулись направо и скрылись за хребтом.

    Несмотря на это ухищрение, я понимал, что  китайские меры предотвращения огласки нашего ареста были крайне неадекватными. Тибетцы широко известны как невозможные трепачи и сплетники,   и они обязательно будут говорить о нас на базаре со своими индийскими партерами по торговле